Потомство для зверя (ЛП)

— Твой отец умер, когда тебе было восемнадцать, оставив на тебя управление Скотобойней «Дареус», в которой работает тридцать человек, которая декларирует оборот в миллион фунтов и в два раза меньше убытков.

Я шаркаю ногами, мои щеки пылают.

— Я не представляла правительству настоящую отчетность.

— Тебе годами сходила с рук подделка отчетности, и ты знаешь, как вести себя в кризисной ситуации.

Мои плечи поднимаются до ушей.

— Это для самосохранения.

— Ты могла бы сбежать сегодня. Этот ублюдок дал тебе возможность сбежать, но ты рискнула всем, чтобы вытащить меня.

— Верно, — шепчу я.

— Почему?

— Я не смогла оставить тебя с этим маньяком.

— Почему?

— Потому что... — я прикусила нижнюю губу, подбирая нужные слова. — Потому что это не я. Я возвращаю свои долги. И ты заслуживаешь лучшего.

— Тогда не перечь мне, когда я говорю, что правильная женщина стоит больше, чем любое состояние.

Мое сердце колотится так сильно, что я уверена, что он слышит его отголоски.

— Ну и какая же я в таком случае?

Он притягивает меня к себе.

— Бесценная.

Мы стоим так близко, что дышим одним воздухом, и мои ноздри наполняются запахом его лосьона после бритья. Напоминает кедровое дерево, дым и свежескошенную траву. Я вдыхаю глубже, ощущая аромат кожи. Он - полная противоположность Сайласу, который предпочитает одеколоны унисекс.

Раздается стук в дверь, заставляя меня вырваться из его объятий.

— Что? — рявкает Конмак.

Леда вбегает с огромным подносом. При виде босса с повязкой на глазах ее черты лица сразу же осунулись.

— Это правда.

Конмак вздрагивает.

— Что тебе нужно?

— Я принесла вам поесть, сэр. Подумала, что вы проголодались.

— Оставь.

Суровость его тона пронеслась над ней как дуновение ветерка. Не говоря больше ни слова, она проходит через комнату и ставит поднос на стол. В дверях она добавляет:

— Здесь хватит на вас двоих.

— Спасибо, Леда, — говорю я мягко.

Пожилая женщина натянуто улыбается, а ее взгляд снова обращается к Конмаку. Я ободряюще киваю, надеясь дать ей понять, что позабочусь о ее начальнике.

Она выходит в коридор и захлопывает дверь. Все напряжение ушло, и я осталась голодной и уставшей.

— Может, поедим? — спрашиваю я.

Конмак берет меня за руку, и мы идем к столу из красного дерева, стоящему у окна. Я одной рукой отодвигаю стул и приглашаю его сесть.

— Я не инвалид, — ворчит он.

— Нет, но ты все еще ранен, — отвечаю я и поднимаю крышку с одной из тарелок, откуда доносится смешанный аромат розмарина и жареного чеснока.

Блюдо представляет собой бараньи отбивные, запеченный картофель, цветную капусту и спаржу. Вкусно, но трудно есть не глядя.

— Что это? — спрашивает он.

Я перечисляю каждый продукт и достаю нож и вилку.

— Давай я порежу тебе мясо.

— Не говори глупостей.

— Просто позволь мне помочь, хорошо?

Он откидывается назад, его губы поджимаются. Я принимаю это как разрешение нарезать мясо на маленькие кусочки и кладу вилку ему в руку.

На подносе также стоит огромный кувшин с фруктовым пуншем, я наливаю каждому по стакану и направляю его руку к стакану.

Конмак делает большой глоток и гримасничает.

— Слишком сладкий.

—Такой напиток богат витаминами и минералами.

— Тогда ты пей. Я хочу вина.

— Отложим эту просьбу до тех пор, пока специалист не даст заключение о твоем здоровье.

Он фыркнул.

— Командирша.

— Я не могу сидеть сложа руки и позволить тебе усугублять здоровье.

Уголки его губ приподнимаются в ухмылке. Внутри он, наверное, смеется, догадавшись, почему мой муж захотел, чтобы я ушла, но я сдерживаюсь от ответа и сосредотачиваюсь на отбивных из баранины.

Не думаю, что он отправит меня обратно в аукционный дом. Не только для того, чтобы лишить Танатоса его добычи, и даже не ради моей защиты. Совместное выживание создает связь, которую нельзя скрепить ни словами, ни сексом, ни течением времени.

Как ни опрометчиво это говорить, но я доверяю Конмаку. Думаю, и он доверяет мне.

Он подносит бокал к губам и делает большой глоток, после чего его губы сжимаются от досады.

— Надеюсь, в этом напитке правда есть витамины.

Мы едим в тишине, нарушаемой только звуком вилок, скребущих по фарфоровым тарелкам. Как обычно, еда восхитительна, но я не могу в полной мере оценить ее вкус.

Моя кожа испещрена отпечатками рук психопата. Как бы я ни старалась отогнать эти ощущения, я все равно чувствую давление его прикосновений и влажное скольжение его языка по моей щеке.

Образы его золотой ухмылки проникают в мое сознание, и я с грохотом откладываю нож и вилку.

Конмак прекращает есть.

— Что случилось?

Я смотрю на свою тарелку.

— Думаю, это не последняя встреча с Танатосом.

— Верно, — говорит он, его голос хриплый. — Ты как раз в его вкусе.

Моя грудь сжимается, как будто судорога обхватывает легкие и выдавливает весь воздух. Я задыхаюсь, воздух доходит только до основания горла.

Если бы я не была свидетелем того, как Танатос предложил за меня шестьсот тысяч, я бы со смехом отмахнулась от этого заявления, но воспоминания настолько свежи, что до сих пор в ноздрях горит аромат страха.