Потому что я – отец

«Если я не спрашиваю о колонии, не думай, что мне всё равно… Мне страшно». Жена старалась говорить только о настоящем и будущем. Она очень трогательно заботилась обо мне. Подолгу смотрела в глаза, пытаясь заглянуть глубже – в самые укромные уголки загрубевшей души. «Не обращай внимания, я соскучилась».

Сын вёл себя странно. Мы созванивались, его немногословность и отстранённость огорчали. Он сдерживался неделю после моего возвращения, больше терпеть не смог, приехал один без жены и вылил на меня накипевшее, превратив безобидный разговор в выяснение отношений.

– Не стоило сидеть за меня.

– Почему?

– Мне очень тяжело дался этот год.

– Так и есть: отбывает наказание один, но приговаривают всю семью. Что именно тебя мучило?

– Чувство вины.

– Да ладно, дружище, не стоит, это мой выбор, ты…

– Не перед тобой, а перед тем водителем.

– Его не вернёшь… Лучше угрызения совести на свободе, чем в неволе ненавидеть общество, бросившее тебя за решётку.

– Отец, мне плохо.

– Там ещё хуже.

– Вряд ли.

– Наивный.

– Если бы я попал в тюрьму, тебе бы пришлось тяжелее, чем мне.

– Ты хочешь сказать, что я отсидел за тебя только для того, чтобы мне было легче?

– Что я хотел сказать, то сказал.

– Знаешь, ты ведь вполне мог прийти в ментовку и дать показания, как всё произошло на самом деле. Полгода, пока меня не закрыли, и ещё год до звонка – достаточно времени, чтобы оторвать жопу от стула.

– Я…

– Не смог… Говорят, явка с повинной – самоочищение. А ещё приговор успокаивает совесть, почитай у Достоевского. Только это всё романтическая херня для облегчения работы суда и следствия. А там, на посёлке, девяносто пять процентов ребят уверены, что их осудили несправедливо.

– Это ничего не меняет. Легче от этого не становится.

– Ко мне какие вопросы?

– Просто говорю: зря мы с тобой местами поменялись.

– Когда ты сказал, что я себе облегчил жизнь, тебя занесло, парень.

– Но это правда.

– Я не прошу благодарности, даже не обсуждаю отсидку. Ты сам начал этот разговор. Но я требую хоть каплю уважения: ты провёл год по-человечески, женился, занимался своим делом вместо того, чтобы прохлаждаться на нарах.

– Ты не обязан сидеть за меня, тем более бить.

– Не обязан. Но сделал. Точка!

– Ты говоришь, что не просишь благодарности, но именно этим занимаешься.

– Поверь, тебе лучше остановиться. Уже наговорил много лишнего. Нормально делай – нормально будет.

– Что?

– Дрыхнешь за рулём, потом яиц не хватает, чтобы отвечать за поступок, рефлексируешь полтора года, и в итоге виноват я. Странная логика, дорогой! Ты слишком жалеешь себя – осторожнее с этим! Сначала жалеешь, потом становишься жалким.

* * *

В какой момент мы оказались по разные края пропасти?

Трещинка намечается в школе. Общение со сверстниками обогащает человека и отдаляет от родителей.

Радостно видеть, как твой сын находит себя среди сверстников. Как учится отстаивать своё мнение и договариваться, как атакует, защищается и уступает. Как протестует, затягиваясь первой сигаретой и неряшливо одеваясь. Как дружит и познаёт силу любви к людям, которые не живут с ним под одной крышей.

Особое время для родителей; как ни крути, главнейшая задача – выпустить чадо в самостоятельную жизнь. Выполняя свою миссию, ты приближаешь расставание, идёшь навстречу к уже готовому скоблить твоё сердце ножу.

Родители больше не боги для своего дитя. Время низвергает их до уровня людей, пусть и особенных. Ребёнок не просто начинает видеть твои недостатки, но может и нетерпимо относиться к ним. Ему уже не нужны твои навязчивые объятия. И так легко в этот момент упрекнуть его в неблагодарности, но надо винить не юношу, а время.

Оно забрало у тебя малыша, предвкушавшего каждое твоё слово. Больше он не посмотрит на тебя с раскрытым ртом из-за какой-то мелочи. Теперь тебя разглядывает человек такого же роста, который ещё не так много знает о жизни, но уже достаточно разбирается в себе и тебе. Этого достаточно, чтобы между отцом и сыном разверзлась пропасть. Надо жить на новой, невиданной дистанции, не раздвигая при этом края пропасти своими руками. Главная глупость – отчаянно воевать с этой данностью и пытаться строить из говна и палок мост через ров.

* * *

Желающих нанимать на работу откинувшегося зека не нашлось, высокие должности в трудовой и рекомендательные письма не помогли. Отец всегда говорил: «Умеешь водить – без копейки не останешься». Батя и представить не мог, как всё может обернуться: судья не без смакования, читая приговор, сделала акцент на запрете на управление транспортным средством. Несколько знакомых порекомендовали меня как приличного ремонтника – хоть какая-то халтурка.

Наверное, я начал терять самообладание или уже отвык от наблюдательности жены. «Не волнуйся, с голоду не умрём. Моей зарплаты хватит на всё». Это правда, о таких доходах мы и не мечтали, но в голове постоянно жужжало: «Мужик должен приносить деньги в дом. Он обеспечивает семью».

Так и ходил с истеричными окриками в голове, размышляя, чем бы заняться.