Потому что (не) люблю

Через эти мысли я и пришла к тому, что только делаю хуже, позволяя себе мечтать о нём. Нужно было срочно брать себя в руки… Но попытка отстраниться неожиданно привела к довольно откровенному разговору по душам. Началось всё с моих дурацких капризов, а закончилось тем, что Данилов рассказал мне о своих семейных проблемах, а я вылила на него боль своей амнезийной неполноценности. Я хотела развеять дурман притяжения, но в итоге лишь усилила его.

Это было как всплеск! Я словно вышла на следующий уровень безумия. Буквально подыхая от любви, едва дождалась следующего утра… Но вместо Данилова пришёл другой врач. И на следующий день. И потом.

Я испытала сильнейшее разочарование, но потом смирилась и признала, что это даже правильно. Ведь я кто — обычная амнезийная пациентка. Беременная двойней соучастница убийства, о котором никто не знает, но оно было. Как был и ребёнок, о котором я теперь знаю, но не убиваюсь этой разлукой, потому что просто её не помню. Но разве это оправдывает меня? Нет. Я испорченный, не подлежащий ремонту механизм недостойный любви. Тем более, такого мужчины, как Данилов. Теперь я знала это точно.

И я снова была совсем одна, с этой своей стеной перед носом и болезненным страхом окунаться в воспоминания о любимом докторе. Гнала их от себя, перебарывала, снова и снова убеждая себя в том, что всё он сделал правильно, когда перестал приходить. Как же это всё-таки было глупо, влюбиться в него! Он слишком для меня хорош. Я слишком для него никчемная…

А потом он пришёл снова. Как ни в чём не бывало, со своей чарующей улыбкой и сумасшедшей аурой. Сладко-больно всколыхнув в душе что-то такое… из прошлого. Но сейчас мне было не до воспоминаний. Сейчас я просто хотела спрятаться от очередного витка влюблённости, и поэтому скандально потребовала другого врача. А Данилов вдруг упёрся в ответ, хотя никогда раньше в споры не вступал и потребовал объяснений. И меня понесло… Я словно нащупала самую болезненную точку в своём нарыве и ковыряла её теперь, замирая в ожидании реакции Данилова.

— … или вам не сообщили, что я причастна к убийству двух человек?

А он мне в ответ про самооборону и отсутствие жертв пожара. Я растерялась — разве я рассказывала об этом кому-то из здешних? Но язык уже молол вперёд разума, словно просто отыгрывал какой-то давно известный ему сценарий спора:

— Вам просто не всё сказали.

— И что же мне не сказали?

— А что вам вообще сказали?

Он посмотрел на меня как-то странно, словно ситуация его забавляла. Словно он знал, что я сейчас сама не соображаю, что несу и зачем вообще затеяла этот дурацкий разговор.

— Ну-у-у… — смешно почесал в затылке, стягивая с головы шапочку, и…

А уже в следующий момент я увидела шрам. Он как щелчок выключателем — раз! — и осветил тёмные области. Я вспомнила ауру хищника из избушки, его голос, стать, даже звук шагов и дыхания. Вспомнила тяжесть полена в своих дрожащих руках, и глухой стук, с которым оно врезалось в голову этого…

Данила. Его звали Данила Магницкий… И он пришёл меня уничтожить.

Калейдоскоп обрывочных образов, ощущений, страхов и боли. Ничего конкретного, но паника — самая настоящая. Я задохнулась ею. Прямо сейчас я смотрела в лицо своему кошмару и запоздало понимала, что Густав был прав — монстр достанет меня даже из-под земли. И он достал.

Я отбивалась и звала на помощь. Он хватал меня за руки, пытался скрутить и может, даже, придушить — разве я понимала?

В себя пришла лишь когда реальность неожиданно замедлилась, и в этом замедленном кадре я сумела разглядеть Ивана Ивановича с опустевшим уже шприцем и двух медбратьев, бережно укладывающих меня в кровать. А потом невесомость.

Проснулась среди ночи от резкой боли в животе. Тут же поняла, что в промежности мокро. Мазнула рукой — что-то липкое, сладковато пахнущее. Снова резкая боль, я, задохнувшись, нашарила выключатель в изголовье. И обмерла, когда оказалось, что пальцы мои в крови…

Глава 22

Три месяца спустя.

— Может возникнуть чувство лёгкого покалывания на языке и губах, внезапные приливы жара к лицу, а также слезливость и головокружение. Не бойтесь этого, но обязательно сообщайте обо всех ощущениях мне.

— Хорошо.

— Вы готовы?

Я невольно стиснула подлокотники кресла.

— Да…

По медицинским показаниям, стимуляцию мозга токами мне разрешили только после плотного курса антидепрессивной терапии. И теперь, когда я чувствовала себя намного лучше — словно выбралась из душного тёмного бункера в реальную жизнь — было решено приступать к восстановлению памяти.

К этому моменту я уже вспомнила кое-что — отца, брата с сестрой и Оксану. Маму. Школьные годы, студенчество. Кирилла. Данилу и нашего сына. Но всё это было лишь обрывками, а скорее даже ошмётками памяти, в которых, к тому же, плотно затесались ложные воспоминания: сюжеты из фильмов и книг, чужие истории и новостные ленты — всё это так неразрывно перепуталось с моей реальной жизнью, что походило на мусорную кучу.