Потому что ты - единственный

В конце месяца Северуса вызвал к себе Темный Лорд, чтобы обговорить неэффективность попыток Драко справиться со своим заданием, на что Снейп резонно заметил, что оно давалось юному Малфою не просто так, а для испытания его способностей, в связи с чем он, мол, не счел для себя возможным вмешиваться. Лорд нынче оказался неожиданно сговорчивым и отпустил его восвояси, что Снейп и поспешил было сделать, не веря своей удаче. Правильно не верил - подоспевшая леди Малфой поймала его в коридоре и устроила плановую истерику. На ее утешение, успокоение и попытки не дать ей сболтнуть лишнего Северус истратил остатки хорошего настроения... что и было мгновенно донесено до Дамблдора, практически одновременно с ним аппарировавшего к опушке хогвартского Запретного леса вместо замковых ворот (как всегда, когда обстоятельства требовали незаметного ухода из замка и не менее скрытного прибытия).

Директор, явившийся с одной из своих таинственных вылазок в прекрасном расположении духа, попытался шутливо попенять Северусу на безрезультатность поисков «таинственного» злоумышленника, по вине которого мисс Белл до сих пор лежала в больнице Святого Мунго, а соответственно, шансы гриффиндорской квиддичной команды понижались. В своем обычном состоянии Северус просто отделался бы какой-нибудь язвительной репликой, тем бы дело и кончилось, но на сегодня ресурсы его благодушия были исчерпаны. Момент для конфликта был выбран крайне неудачно: вышедший из Леса Хагрид увидел их беседующими и деликатно ушел, не желая мешать. Но он никуда не торопился, и сухие ветки под его огромными ногами трещали совсем неподалеку. Почти наверняка он мог еще слышать их разговор, но Снейпу уже трудно было остановиться:

- Вы прекрасно знаете, Альбус, кто ваш злоумышленник. И если вам угодно не предпринимать ничего по этому поводу, посвящая все свое время исключительно драгоценному Поттеру, то не ставьте мне это в упрек! - прошипел он вполголоса, помня о леснике поблизости. - А уж от дурацких шуток избавьте меня тем более!

- Северус, в чем дело? - веселость Альбуса улетучилась. - Ты попросту не в духе, или случилось что-то серьезное, о чем я должен узнать? Нет? Тогда позволь заметить тебе, что дурное настроение вовсе не является оправданием грубости. Любого ученика за одну только попытку подобного поведения ты сам наказал бы со всей суровостью...

- Естественно, - пошел уже на попятный Северус. - Но, в отличие от учеников, моя двойная нагрузка дает мне хоть какие-то привилегии?

- Ты сам согласился с этой нагрузкой. И сам вызвался на ту роль, которую играешь, когда пришел ко мне семнадцать лет назад, не думая ни о каких привилегиях, - взгляд голубых глаз Дамблдора едва заметно похолодел. - Я понимаю, что тебе трудно, что ты устал, но все же это - не причина одергивать меня, как студента, пришедшего на отработку. Расследование, которое ты якобы проводишь среди своих слизеринцев, необходимо для твоей же конспирации, - добавил он строго, - чтобы ты мог помогать своему крестнику, не привлекая внимания к вам обоим и вашим делам... Все будет хорошо, мой мальчик, - тут же смягчился старик, увидев пятнистый румянец, медленно заливающий щеки мужчины, и горестное выражение его лица, опущенного так, чтобы пряди черных волос закрывали его как можно больше. - Все еще будет хорошо! - И, подцепив профессора под локоть, неспешно увлек его по направлению к школе, рассказывая о какой-то чепухе и давая спутнику время привести в порядок растрепанные чувства...

Но «хорошо» не стало. Уже на следующий день под высокими сводчатыми потолками больничного крыла Хогвартса снова эхом отдавались горестные голоса и рыдания: с тяжелым отравлением туда поступил Рональд Уизли, чудом оставшийся в живых. Чудо отзывалось на имя «Гарри Поттер» и сейчас с топотом металось туда-сюда по коридору перед дверью в палату, где лежал его друг, в то время как Северус сопровождал директора и декана Гриффиндора в подземелья. Там их ожидал в своих покоях профессор Слагхорн, на глазах которого все и произошло. Распластавшись в глубоком мягком кресле и обмахиваясь зажатым в коротких толстых пальцах зеленым ночным колпаком (в тон бархатному халату), он умирающим голосом рассказывал пришедшим: