Потоп

Глаза всех присутствующих невольно обратились на молодую девушку, стоявшую неподвижно, точно в окаменении. Глаза ее были опущены, лицо мертвенно и холодно; но она даже шагу вперед не сделала и не сказала ни слова.

Тишину нарушил голос Кмицица:

— Я не прошу у этой панны заступничества.

Панна Александра молчала.

— Эй, сюда! — крикнул Володыевский, подойдя к дверям.

Послышались тяжелые шаги, которым завторил звон шпор, и в комнату вошло шесть солдат во главе с Юзвой Бутрымом.

— Берите его, — скомандовал Володыевский, — уведите за деревню и пулю в лоб!

Тяжелая рука Бутрыма легла на плечо Кмицица; схватили его и остальные солдаты.

— Не позволяйте им тормошить меня, как собаку! — сказал он Володыевскому. — Я и сам пойду!

Маленький рыцарь дал знак солдатам, и они отпустили его, но окружили со всех сторон; а он шел спокойно, никому не говоря ни слова и шепча про себя молитву.

Панна Александра тоже вышла в противоположную дверь. Она прошла одну комнату, другую, вытягивая в темноте руки; наконец голова у нее закружилась, что-то сдавило ей грудь, и она упала без чувств.

А среди оставшихся в первой комнате некоторое время царило молчание, наконец мечник спросил:

— Неужели нет для него пощады?

— Жаль мне его, — ответил Заглоба, — он так храбро шел на смерть.

— Он расстрелял несколько человек из моего полка, не считая тех, которых перебил во время битвы, — сказал Мирский.

— И из моего тоже, — прибавил Станкевич. — А людей Невяровского он, говорят, перерезал всех до одного!

— Должно быть, ему Радзивилл приказал, — сказал Заглоба.

— Мосци-панове, — заметил мечник, — вы этим накличете на мою голову месть гетмана!

— Вы должны бежать! Мы едем на Полесье, к восставшим полкам, собирайтесь и вы с нами. Иначе сделать нельзя! Можете скрыться в Беловеже у родственника пана Скшетуского. Там вас никто не найдет.

— Но они разорят мое имение!

— Речь Посполитая вас вознаградит.

— Пан Михал, — сказал вдруг Заглоба, — я побегу сейчас посмотреть, нет ли при этом несчастном каких-нибудь гетманских писем? Помните, что я нашел у Роха Ковальского?

— Ну так садитесь на коня! Не то запоздаете, и бумаги запачкаются кровью! Я нарочно велел вывести его за деревню, чтобы не испугать панну выстрелами, иные панны очень чувствительны…

Заглоба вышел, и в ту же минуту раздался топот лошадиных копыт; Володыевский обратился к мечнику:

— А что делает ваша родственница?

— Должно быть, молится за того, кто сейчас предстанет перед Богом.

— Пусть Господь пошлет ему вечный покой! — сказал Ян Скшетуский. — Если бы он служил Радзивиллу не по доброй воле, я бы первый за него заступился, но если он не захотел стать на защиту отчизны, то он мог хоть не продавать своей души гетману.

— Верно! — ответил Володыевский.

— Он виновен и заслуживает того, что с ним случилось! — сказал Станислав Скшетуский. — Но я предпочел бы все же, чтобы на его месте был Радзивилл или Опалинский… Ох, Опалинский!

— Насколько он виноват, — вмешался Оскерко, — вы можете судить из того, что эта панна, женихом которой он был, не нашла ни слова в его защиту! Я видел, как она мучилась, но молчала, — как же можно заступаться за изменника?!

— А любила она его когда-то всей душой, знаю я это, — сказал мечник. — Позвольте мне, Панове, пойти посмотреть, что с нею; это для нее тяжкое испытание.

— И собирайтесь поскорее в дорогу, ваць-панове! — сказал маленький рыцарь. — Мы дадим лишь немного отдохнуть лошадям и едем дальше. Отсюда слишком близко до Кейдан, а Радзивилл должен был туда вернуться.

— Хорошо! — сказал шляхтич. И вышел из комнаты.

В ту же минуту раздался пронзительный крик. Рыцари бросились на крик, не понимая, что случилось; бежала прислуга со свечами, и все увидели мечника, поднимавшего молодую девушку, которую он нашел лежащей без чувств на полу.

Володыевский подбежал к нему на помощь, и они положили ее без признаков жизни на диван. Прибежала старая ключница с разными лекарствами и стала приводить ее в чувство. Наконец панна открыла глаза.

— Вам не место здесь, Панове! — сказала старая ключница. — Мы и без вас обойдемся!

Мечник вывел гостей.

— Я предпочел бы, чтобы всего этого не было, — сказал он. — Вы могли бы взять с собой этого несчастного и расправиться с ним по дороге, а не у меня! Как же теперь ехать, когда девушка еле жива? Ведь она может захворать!

— Свершилось, — сказал Володыевский. — Мы посадим панну в коляску. Бежать вам все-таки нужно, месть Радзивилла никого не щадит.

— А может быть, панна скоро оправится, — заметил Ян Скшетуский.

— Коляска удобна и запряжена, Кмициц ее привез с собою, — сказал Володыевский. — Идите же, пан мечник, и скажите вашей панне, пусть она соберется с силами, поездки откладывать нельзя. Мы должны ехать сейчас, не то к утру, пожалуй, подоспеют радзивилловские войска.

— Правда! — ответил мечник. — Иду!

Спустя некоторое время он вернулся со своей родственницей, которая не только оправилась, но была уже одета в дорогу. Лишь щеки ее горели и глаза блестели, как в лихорадке.

— Едемте, едемте! — сказала она, войдя в комнату.