Потоп

— О, я не заставлю просить себя об этом дважды! И они бросились друг другу в объятия.

— Мы сегодня обязательно должны выпить!

— О, я не заставлю просить себя об этом дважды! — повторил, как эхо, Заглоба.

— Надо будет пораньше ускользнуть в цейхгауз, а о напитках я уж сам позабочусь.

«Вряд ли тебе захочется ускользнуть из замка, когда ты увидишь, кто будет на балу», — подумал Володыевский и хотел было уже сказать ему, что мечник россиенский и панна Александра приехали в Кейданы, но что-то сжало его сердце, и он переменил разговор.

— А где ваш полк? — спросил он.

— Здесь! Готов! У меня был Герасимович и передал княжеский приказ, чтобы в полночь все были уже на конях. Я спросил его, все ли войска идут, он отвечал, что не все. Не понимаю, что это все значит. Одним такой приказ отдан, другим — нет, зато вся иностранная пехота без исключения получила такое же приказание.

— Может быть, часть войск уйдет сегодня, а остальные завтра?.. — сказал Скшетуский.

— Ну, во всяком случае, кутнуть мы успеем, а я догоню свой полк. В эту минуту в цейхгауз вбежал Герасимович.

— Ясновельможный пане хорунжий оршанский! — крикнул он, кланяясь у дверей.

— Что? Горит? Я здесь! — сказал Кмициц.

— Князь просит вас! Князь просит!

— Сейчас! Только переоденусь. Эй, кто там: кунтуш и пояс, живо! Казачок мигом принес все нужное, и минуту спустя Кмициц, разодетый как на свадьбу, пошел к князю. Все, взглянув на него, пришли в невольное восхищение. На нем был жупан из серебристой ткани, шитый золотом, застегнутый у ворота огромным сапфиром. Поверх него голубой бархатный кунтуш и белый пояс, необыкновенно дорогой и такой тонкой работы, что его можно было просунуть сквозь кольцо. У пояса висела серебряная, усеянная сапфирами сабля, а за поясом был заткнут ротмистровский буздыган. Этот наряд необыкновенно шел молодому рыцарю, и казалось, трудно было найти другого подобного ему во всей этой громадной толпе, собравшейся в Кейданах.

Пан Володыевский вздохнул, глядя на него, а когда Кмициц скрылся за дверью, сказал Заглобе:

— С таким, как он, трудно соперничать!

— Сбрось с моих плеч только тридцать лет! — сказал Заглоба.

Князь был уже одет, когда вошел Кмициц. Камердинер в сопровождении двух негров выходил из его комнаты. Они остались вдвоем.

— Спасибо, что ты поторопился, — сказал князь.

— Я всегда к услугам вашего сиятельства.

— А как твой полк?

— Готов, по приказанию.

— А люди надежные?

— Готовы в огонь и в воду!

— Это хорошо. Такие люди мне нужны… И такие, как ты! Я на тебя рассчитываю больше всего.

— Мои заслуги, ваше сиятельство, не ровня заслугам старых солдат, но если мы пойдем на врагов нашей дорогой отчизны, то, Бог мне свидетель, я не отстану от других.

— Я их заслуг не отрицаю, но могут настать такие тяжелые времена, что даже самые верные будут колебаться.

— Проклятие тому, кто ваше сиятельство покинет в тяжелую минуту!

— А ты… не покинешь?

Кмициц вспыхнул:

— Ваше сиятельство!..

— Что ты хочешь сказать?

— Я покаялся перед вами во всех своих грехах, а их было так много, что только родительское сердце могло их простить. Но в числе моих грехов нет одного: неблагодарности.

— И предательства… Ты покаялся передо мной, как перед отцом, а я не только простил тебя, как отец, но полюбил, как сына, которым Бог не наградил меня. Будь же мне другом!

С этими словами князь дружески протянул ему руку, которую Кмициц без колебания поцеловал.

С минуту оба молчали; потом князь пристально взглянул на Кмицица и сказал:

— Панна Александра Биллевич здесь!

Кмициц побледнел и что-то забормотал.

— Я нарочно послал за нею, чтобы вы могли объясниться. Сейчас ты ее увидишь. Несмотря на массу спешных дел, я сегодня говорил с мечником.

Кмициц схватился за голову:

— Чем мне отблагодарить вас, ваше сиятельство?

— Я ясно дал понять мечнику, что лично желаю, чтобы вы скорее повенчались, и он ничего не имеет против. Вместе с тем я велел ему подготовить к этому панну. Времени у нас довольно. Все зависит от тебя, а я буду счастлив, если эту награду ты получишь из моих рук, как и множество других, тебя достойных. Ты грешил, потому что молод, но ты и прославился, так что все молодые люди готовы всюду идти за тобой. Ты должен подняться высоко. Сан хорунжего тебе не по плечу. Известно ли тебе, что ты родственник Кишко, из коих я происхожу по матери? Бери же эту девушку, если она тебе по сердцу, и помни, кто тебе ее дал.

— Я с ума сойду от счастья! Вся моя жизнь принадлежит вам. Что мне сделать, чтобы отблагодарить вас?! Приказывайте сами, ваше сиятельство!

— Добром отплатить за добро. Верь, что если я что-нибудь сделаю, то для общего блага. Не покидай меня, когда увидишь, что другие изменят мне, и когда меня…

Вдруг князь замолчал.

— Клянусь до последнего издыхания не покидать вас, моего вождя, отца и благодетеля! — с горячностью воскликнул Кмициц, глядя на князя глазами, полными искренности. Заметив, что лицо его вдруг налилось кровью, жилы надулись и крупные капли пота выступили на высоком лбу, рыцарь тревожно спросил:

— Что с вами, ваше сиятельство?

— Ничего, ничего!