Потопить «Ледокол»!

После завершения советско-польской войны, земельная реформа разом приняла другой оборот. Правительство заявило, что наделить всех крестьян землей – это утопия, и надо создавать крупные, «экономические здоровые» хозяйства, то есть кулацкие116. Земские комиссары и земские комиссии стали массово нарушать порядок раздела земли, чтобы она переходила в руки кулаков.

Ради сельских капиталистов польское правительство хорошо постаралось. Было разделено гораздо больше земли, чем планировалось в начале реформы. К 1933 году площадь разделенной земли составила 2,19 млн. гектаров. Правда, это была лишь небольшая часть от крупного землевладения, составлявшего 14,3 млн. гектаров, или 15,3% от него. Основная часть земли осталась в руках крупных земельных собственников. Было создано 120,8 тысяч новых хозяйств, в среднем по 9,5 гектаров на хозяйство. К 394,8 тысячам хозяйств была сделана прирезка земли, в среднем по 2,1 гектара. Было образовано 58,9 тысяч специальных парцелл в среднем по 3,5 гектара на хозяйство – эта земля пошла польским государственным служащим и военным. Обделенными остались крестьяне, имевшие до 5 гектаров, из которых только 6% получили землю, и крестьяне, имевшие до 2 гектаров, из них земля досталась только 12%117.

Белорусам и украинцам достались совсем крохи – землей наделяли в первую очередь поляков. В восточных воеводствах сформировалось крупное польское землевладение. Так, в Новогрудском воеводстве в 1937 году из 2,1 млн гектаров земли 1,4 млн. гектаров принадлежало помещикам118. Раздавались весьма решительные призывы, что вообще всю землю надо распределить только среди поляков, и ничего не давать ни белорусам, ни украинцам.

Земельная реформа резко ухудшила положение беднейшего крестьянства. Они не получили земли, достаточной для пропитания, а крупные имения, которые раньше обеспечивали работой и заработком деревенскую бедноту, во многих местах были разделены между кулаками. В польской деревне началась безработица с распространением наигоршей нищеты.

Между тем, кулаки в польской деревне развернулись. Вопреки распространенному представлению, кулак – это вовсе не труженик, а капиталист, который набивал свои карманы тремя основными способами. Во-первых, наймом рабочей силы для обработки своих полей. Во-вторых, сдачей земли в аренду мелкими участками. В-третьих, дачей денег в долг под ростовщические проценты. Польские банки почти не давали кредитов крестьянам и им приходилось идти на поклон к кулакам. В среднем, хозяйство до 5 гектаров имело на гектар земли 241 злотых долга, из которых 154 злотых приходилось на кредиты частных лиц. Кредиты частные лица, в первую очередь кулаки, давали под 40-50%, но отмечались случаи ставок в 380, 576 и даже 825%119. К 1930 году мелкие крестьяне накопили долгов в четыре раза больше своего годового дохода. При этом кулак, имевший от 20 до 50 гектаров, имел по 250 злотых на гектар, и из них 149 злотых получал в государственном сельхозбанке, и 37 злотых в других кредитных учреждениях.

На шею мелкому крестьянину, не получившему земли, польское государство накинуло еще и долговую удавку, позволив кулаку в деревне развернуть самое беспринципное и беспощадное ростовщичество.

«Земельная реформа» послужила только прологом к настоящему разорению Польши, которое произошло вовсе не в силу стечения неблагоприятных обстоятельств, а вследствие действий и решений польского правительства. Довоенная Польша в самом начале своего существования была в очень благоприятных условиях, и на правительство не давили ни репарации, ни долги, ни неоплаченные военные расходы. Были серьезные разрушения и ущерб от войны, но Польша могла со всем этим быстро справиться, в том числе за счет довольно быстрого восстановления сельскохозяйственного производства до довоенного уровня. Однако, захватнические войны, начатые почти сразу же после провозглашения независимости, быстро довели польское хозяйство до кризиса. Расходы на содержание армии резко превышали все возможные доходы. В 1919-1921 году польское правительство получило 109 млрд. польских марок доходов, а расходы составили 418,6 млрд. марок120.

Польша включила печатный станок на полную мощность, и страну стала затапливать гиперинфляция. В январе 1920 года в обороте было 5,3 млрд. польских марок. В ноябре 1923 года – 23 трлн марок. 31 января 1924 года – 313,6 трлн марок, 31 марта – 596,2 трлн марок121.

Кроме этого, польское правительство набрало долгов, которые к сентябрю 1921 года составили 800 млрд. марок как внешнего, так и внутреннего долга. Дело дошло до того, что даже Франция и США перестали давать в долг, и поляки стали постепенно отдавать за долги свой хозяйственный суверенитет. Франции досталась монополия на добычу и вывоз нефти (в 1922 году – 713 тысяч тонн), банкиру Моргану – вся табачная промышленность Польши.