Потопленные камни

Джемал Турма н-о г л у — заместитель началь-

ника вилайета, 35 лет.

Гаянэ — его сестра, 20 лет.

Г о г и ч а — его брат, 12 лет.

Ф а т ь м а — его мать.

Шукри Джафар-оглу — моряк, друг детства

Джемал а.

Шамандух — мать Шукри, пожилая женщина.

Русудан — подруга Гаянэ.

Бежа н-а га — бывший учитель, старик.

Осман — моряк, друг Шукри.

А б д у л-С а д а х — начальник вилайета, средних лет.

Джон Райт — американский инженер.

Мирза — секретарь Абдул-Садаха, старик.

Р а м а з а «-а ли — начальник тайной полиции.

Ходжа Сулейман — отуреченный грузин.

Хозяин кофейни.

Капитан морской полиции.

Ювелир.

Певица.

Официантка.

Тюремная стража.

Моряки.

Полицейские.

Конвойные.

Американцы.

Народ.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Берег моря. Слева — дом с широким балконом и двор

с апельсиновыми и мандариновыми деревьями. Перед

домом тенистая смоковница, обвитая лозой; с ветвей ее

свисают гроздья винограда. На заднем плане —

панорама старинного городка с развалинами древней

крепости и величественного храма. Среди тесно а

родившихся домов высятся два или три минарета.

Гаянэ подметает двор.

Фа тьма (голос из дома). Гаянэ, Гаянэ!

Где Асмат?

Гаянэ. У нее заболел ребенок, мама.

Слышишь — поют над ею колыбелькой, злых

духов отгоняют.

Доносятся звуки ритуальной песни «Батонебо»,

исполняемой под аккомпанемент чонгури.

Из дома выходит Ф а т ь м а.

Ф а т ь м а (складывая стопку глиняных

сковородок — «кеци» в открытой кухонной

пристройке, перед очагом). Какая досада, что она

не может нам помочь... Боюсь, мы ничего не

успеем приготовить. Придется краснеть

перед гостем!

Гаянэ. А ну его! Примем, как сумеем.

Фа тьма. Что ты?! Как не уважить гостя,

да еще такого? Он столько сделал для нашей

семьи! Ведь мы не видели Джемала

пятнадцать лет. А теперь благодаря господину Са-

даху твой брат опять с нами. И он назначил

Джемала своим заместителем! Теперь Дже-

мал — первый человек после начальника

вилайета. Все поздравляют меня с таким

сыном.

Гаянэ. Прежнего начальника никто в

глаза не видел, а этот только и делает, что

ходит по городу. На прошлой неделе мы с Аомат

шли к морю мыть ковер. Вдруг народ

всполошился: «Начальник вилайета идет».

Все посторонились, а мы не успели отойти... Он

остановился и впился в нас глазами, бесстыдник!

Фатьма. Тебе, наверное, показалось.

Образованные люди всегда смотрят прямо в лицо.

Да и что в этом особенного? Разве ты урод,

чтобы мужчины от тебя отворачивались?

Гаянэ. Смотреть можно по-разному...

Потом, уже отойдя от нас, он вдруг обернулся,

что-то сказал своему спутнику и засмеялся...

А третьего дня я заходила к Джемалу, — он

был там и все время не сводил с меня глаз.

Мне стало стыдно и я убежала, не

дождавшись Джемала.

Вбегает Г о г и ч а, размахивая пращой.

Г о г и ч а (метнув камень, подбегает к

Гаянэ). Знаешь, что мне рассказал Бежан-ага?

Сказать тебе? Сказать?

Гаянэ. Опять этот твой Бежан-ага! Ты бы

совсем переселился к нему! (Фатьме.) С утра

до вечера мальчишка пропадает у этого

старика!

Г о г и ч а (заносчиво). А тебе что? Не

путайся в мужские дела! Раз я туда хожу,

значит так нужно.

Фатьма. Ах, боже мой! Давно вы не

ссорились? Гогича, слышишь! Принеси дров!

Г о г и ч а (приносит дрова). Знаешь, мама,

Бежан-ага сказал мне, что я не должен

обижаться, когда турецкие мальчишки называют

меня «гурджи». Тебе, говорит, нечего

стыдиться, что ты грузин, грузином быть вовсе не

стыдно.

Фатьма. Правду он сказал, сынок. Весь

этот край, где мы живем, раньше

принадлежал грузинам.

Гогича. А знаешь, мама, что он еще

сказал? (Метнул пращой камешек через забор.)

Оказывается, когда турки пришли сюда,

каждая турецкая женщина несла в торбе за спи-

ной ребенка. (Снова метнул камень из пращи,

подбежал к забору, стал на пень и,

размахивая пращой, крикнул.) Ахмед! Эй, Ахмед!

Торба! Торба! (Убегает.)

Гаянэ. Старик совсем с ума сведет

мальчишку! (Смотрит вслед.) Опять побежал

туда!

Ф а т ь м а. Твой друг Шукри виноват не

меньше.

Во двор входит Шукри.

А вот и он — легок на помине!

Гаянэ вскрикивает, откидывает из спину

полураспустившуюся косу и убегает в дом.

Шукри. Добрый день!

Ф а т ь м а. Пошли тебе бог счастья, сынок!

Мы только что говорили о тебе... Гогича

заладил: «Хочу стать моряком». Просто сладу

нет с мальчишкой с тех пор, как ты рассказал

ему обо всем, что видел в Грузии.

Шукри. Что ж тут дурного?.. Обойти весь

свет, увидеть разные страны... Одним только

плоха жизнь моряка: иной раз дома посидеть

хочется, а приказывают выходить в море. Вот

и сейчас я пришел попрощаться. Хотел сегодня

побыть с вами, поговорить с Джемалом!.. Не

вышло: неожиданно объявили, что уходим в

море.

Ф а т ь м а (огорченно). Ах, какая досада!

А Джемал просил задержать тебя. Он ведь

так давно с тобой не виделся! Гаянэ! Гаянэ!

(Шукри.) Говори с нею сам. Я в ваши дела

не вмешиваюсь!

В дверях показывается Гаянэ. Она в новом платье.

косы ее аккуратно заплетены.

Гаянэ. Шукри уезжает? Куда? Зачем?

(Идет навстречу Шукри.) Ты шутишь, или это

правда?

Ф а т ь м а уходит.

Шукри. Думаешь, мне хочется уезжать?

Что делать — служба!

Гаянэ (перебивает его). Я тебя никуда не

отпущу!

Шукри. Эх! Будь ты моим начальником, с

каким удовольствием я исполнил бы твой

приказ!

Гаянэ. Будь я твоим начальником, я