Потрошитель (СИ)

Колюче-холодный поток воды обрушился на макушку, красные волосы превратились в безжизненные сосульки, с которых капали крупинки на белоснежную раковину. Сасори не двигался, склонившись над раковиной в университетской уборной, пытаясь привести себя в чувство. Его снова одолевал приступ. Чувство паранойи не отпускало. Казалось бы, холодная вода должна была остудить его нервы, но вместо этого он чувствовал леденящее сердце чувство, которое не покидало его ни на минуту. В каждом шаге он слышал опасность, от каждого небрежного стука его било дрожью, любое нечаянное прикосновение вызывало панику. Лицо трупного цвета глядело на него с той стороны зазеркалья исподлобья, осуждающе. Акасуна прикрыл глаза, пытаясь привести чувства в порядок.

— Все в порядке, я справлюсь.

Карие очи вновь взглянули из зеркала и тут же расширились в паническом ужасе. Безлико-белая маска прижалось к его холодной щеке, оставив кровавый отпечаток, что уже был на ней, длинный язык высунулся из расселины, дотронувшись до ледяной шеи парня, а руки паутиной обвили его торс, намертво прижав его к холодному телу монстра, чьи девственно-белые локоны, запятнанный порочным алым цветом, облепили руки и ноги парня.

Он не мог произнести ни слова, лишь смотрел в спиральные точки, что гипнотизировали его, он слышал шум, что доносился откуда-то так далеко и в тоже время близко. Что это? Что за хаос приближается к нему?

— Ты всего лишь галлюцинация, — констатировал Сасори, зажмурив глаза, но ощущение, что его крепко держат оковы-цепи — не исчезло. Напротив, казалось, что тело его сдавливают в тиски, а в нос ударил металлический запах крови.

— Скажи, Сасори, ты ведь хотел бы сделать с Потрошителя то же, что он сделал со мной? — донесся голос Дейдары.

Сасори сжался, чувствуя, что задыхается. Легкие сдавливало, как и горло, белые локоны-лезвия обвили его шею лианой.

— Хотел бы ты вырвать сердце этому монстру? Хотел бы отомстить за смерть друга? Ведь это ты должен был умереть! Ты! Сасори, Сасори!

Голос не переставал скандировать имя, а плечо сковали тягучие оковы. Запах крови становился сильнее.

— Сасори, Сасори! Твоя рука!

Акасуна распахнул веки, услышав женский голос. Его тело больше не сдавливали серебристые путы, на плече осталась небольшая тяжесть, а вот костяшки пальцев пронзила остро-жгучая боль. Он взглянул в отражение и увидел разбитое его рукой, с которой капала кровь, стекло. В разбитом и искаженном отражении мозаики рядом с ним стояла блондинка, что сжимала его плечо и напуганными большими глазами смотрела в его потухший кукольный взгляд.

— У тебя кровь, тебе нужно в медпункт.

— Ты ведь должна быть на паре, - перебил он её безразличным тоном.

— Пара закончилась, — немного замявшись, Нарико отдернула руку, словно обожглась пламенем, и сделала несколько шагов назад.

Сасори убрал руку от разбитого зеркала, продолжая смотреть на отражение незваной гостьи холодным, ничего не выражающим взглядом.

— Давай все-таки сходим в медпункт, пока ты тут уборную своей кровью не залил.

Акасуна не стал сопротивляться, когда она потянула его за рукав, ведь ему было все равно.

***

Руки медсестры были на удивление нежными и ласковыми, благодаря чему Акасуна даже успокоился, в коем-то веке расслабив плечи, не прислушиваясь к каждому шороху и звуку. Она аккуратно перебинтовывала обработанную раненую руку в то время, как сам парень наблюдал за странными действиями Нарико. Почему-то сейчас она казалось ему именно странной, а не красивой и прекрасной. Ворвалась в мужскую уборную, а теперь бессмысленно переставляет пузырьки с медикаментами. Ибо он не мог дать объяснение тому, зачем она двигает все упаковки с таблетками, так тщательно, до маниакальной точности выстраивая их в ряд по убыванию.

— Идеально, так будет просто идеально, — доносилось причитание из-под носа.

— Вот и все, — ласково объявила медсестра, закончив оказывать первую помощь. - Отдохни пока что, а мне нужно сбегать за картой.

Сасори лишь кивнул, проводив молодую женщину взглядом, и вновь взглянул на сосредоточенную работу Нарико, которая как будто его не замечала.

— Странная ты, — озвучил он свою мысль.

— Почему? — ничуть не удивившись, спросила она, не прерываясь от своего занятия.

— Ты единственная, кто до сих пор не пособолезновал моей утрате, — Акасуна надавил на рану, и на бинте выступило багряное пятно.

— Вот как? Я слышала о случившемся. Но мне кажется, что соболезнование тебе хочется слышать меньше всего, — игриво-ироничным тоном протянула блондинка и, прихватив один из пузырьков, подошла к небольшому столику, где стояли графин и стакан. — Но если хочешь, я могу тебе сказать избитую фразу, если тебе от этого полегчает.

Акасуна невольно ухмыльнулся, но улыбка тут же исчезла с его лица, вернув прежний меланхоличный вид. А Нарико уже стояла напротив с протянутым стаканом и капсулой.

— Выпей. Это поможет тебе лучше любых фальшиво-сладких слов. У таблетки горький, зато отрезвляющий вкус.