Потрошители морей

— Мы с тобою, Генри, веди хоть на Мадрид в покои самого Филиппа II, — и тут же предложил выпить стоя за предстоящую, куда бы то ни было, экспедицию.

Морган ласково улыбнулся, что случалось крайне редко, поправил перевязь шпаги и сказал, как о давно и бесповоротно решённом вопросе:

— Нет, Малыш, мы не пойдём так далеко. Нам не нужны ни Испанские, ни Португальские берега. Мы нападём на Картахену!

Очень верное решение! Этот испанский порт, основанный ещё в 1533 году конкистадором Педро де Херейда и названый в честь родного города испанца Картахеной-де-Индеас, был в то время средоточием почти всего золота Колумбии и представлялся всем пиратам Карибского моря лакомым, но недоступным куском. И только непогрешимая вера в полководческий талант Генри Моргана, могла направить всю воинскую мощь Берегового Братства на подобное безумие. А готовность выступить вслед за великим капитаном хоть в преисподнюю, выразил горячий Тони Блум с «Верного друга»:

— На Картахену, — орал он, хватаясь одной рукой за кувшин с бренди, а другой за абордажную саблю, висевшую без дела на боку, — на Картахену, и да пребудет святой Яков с нами!

Однако, лишь только порыв самых нетерпеливых стих, как голос подал осторожный Арман Мистраль, капитан «Паломника»:

— А как же быть с заключением мирного договора между Англией и Испанией? Снова будем нарушать Ахтенский мир?

— Нам нет дела до сухопутного мирного трактата! Нас не приглашали на совещания, и мы не присылали своих представителей на конгресс, — спокойно возразил Морган, повторив почти в точности слова, сказанные им вице-губернатору Ямайки сэру Джеймсу Модифорду ещё год назад, сразу после разгрома Порто-Белло.

— Тогда дело решено! — взревел далёкий от политики и прочего этикета верзила Джон Торнбери, квартирмейстер «Одинокого скитальца»:- Вперёд на Картахену и пусть каждый за себя, а дьявол за всех!

— Сэр, — обратился вполне официально с другого конца стола Уильям Уайтинг, боцман бригантины «Блэссинг», — сэр, мы можем сообщить команде прежние условия нашего договора о призах, наградах за доблесть и компенсациях при увечьях? Будет лучше, если Братство будет уверено в наших обещаниях. Чем твёрже плата за страх, тем крепче абордажный крюк в руках, — закончил он свой вопрос старой пиратской поговоркой.

— Да, — ответил за Моргана казначей всей пиратской армады мистер Финли, учёный адвокат и счетовод, — без всякого сомнения, мы по-прежнему придерживаемся установленных законов при разделе добычи. Капитан получает шесть долей, офицеры по три, а нижние чины одну долю добычи, если команда не оговаривает другие условия дележа. Остаётся в силе правило по ранениям и увечьям. За правую руку или ногу 600, за левые 500, а за потерю глаза или пальца 100 испанских талеров. Корме этого, за сорванный неприятельский флаг, за пленника, за абордаж, за гранату, брошенную за вал крепости, назначается приз от пяти до пятидесяти пиастров. То есть, как видит уважаемое собрание, все награды, равно как и наказания за трусость, уклонение от боя и оставление товарища в беде, остаются в силе, согласно нашего Пиратского Кодекса.

— Друзья, прочь сомнения. Береговое Братство готово к походу хоть в логово дьявола. Салют капитану Моргану! — вскричал Малыш Уоррен и выстрелил в воздух из пистоли.

Так, казалось бы, бесповоротно была решена гибельная судьба Картахены. Но Провидение распорядилось по-своему. В полдень, когда командиры устали провозглашать тосты за будущую победу, а низшие чины хлестать ром из оловянных кружек, на квартердеке было решено перед подписанием командирами договора, возвестить об этом весь окружающий мир пятнадцатью выстрелами пушек флагмана. Капитаны были веселы, экипаж ликовал, а красавец «Оксфорд» рвал тишину почти победными выстрелами, к которым присоединилась и мушкетная пальба команды, способной ещё держать оружие в руках. Нешуточная пальба вспугивала не только пернатых побережья, но и мирных охотников острова Ваш. А когда пальба и восторженный рёв сотни лужёных морских глоток достигла апогея, весь этот шум и гам перекрыл чудовищной силы взрыв, и адмиральский фрегат «Оксфорд» был разнесён почти что в щепки. От случайного выстрела пьяного пирата взорвался пороховой погреб на носу корабля и мгновенно отправил к праотцам более сотни моряков. Грот-мачта, вырванная с корнем из своего гнезда, обрушилась прямо на квартердек, почти на обеденный стол капитанов, но не посередине, а ближе к штирборту. Поэтому все командиры, сидевшие у правого борта, были навечно погребены под такелажем судна. Уцелели лишь сидевшие у бакборта, по левую руку от стола, а с ними и капитан Морган. Всего в тот проклятый день погибло около трёх сотен человек из племени вольных флибустьеров. Судьба пощадила дюжину моряков, успевших оседлать качающуюся на волне бизань-мачту. Лишь только тех, кто не погиб сразу, а мог держаться на плаву в недостаточной для утопленника стадии опьянения.