Поцелованный богом

– Писарь. Амбарцума я видел всего пару раз и то случайно, но знаю его автомобиль, знаю, чем он занимается. Писарь делал подбор и выбрал Алешку. Началась психологическая обработка, проверка на готовность пойти на все ради денег. А у Лешки дела были совсем плохи – он не только ноги потерял, но и недержание мочи его доканало. Памперсы не на что было купить, пользовался презервативами. Несколько операций, возможно, исправили бы положение, но на это тоже бабки нужны. Дома мать с сестрой... В общем, он согласился. Но потом пожалел.

– А что он должен был делать? – спросил Ренат.

– Сидеть в инвалидной коляске там, где его поставят.

– И все?

– Нет, конечно. В его задачу входило вести наблюдение за некоторыми влиятельными людьми. Когда они приезжают на работу и когда уезжают, кто их сопровождает и сколько человек. Сколько минут им надо, чтоб дойти до двери в офис и сколько – от неё до машины, отвлекаются ли они во время этого перехода. И еще: в какой час в этом месте бывает наименьшее количество народа... Ну и так далее. Кто заподозрит инвалида в том, что он сидит на улице не ради ста рублей?

– А стрелять кто должен был? – Сергей догадался, для чего велось наблюдение. – Тоже Алексей?

– Только в крайнем случае, если во время покушения произойдет сбой. Для этого Алешку возили в специальный тир набивать руку. И стрелять он должен был вслепую, пряча ствол.

– Центр города... – покачал головой Ренат. – Народу полно в любое время.

– В центре средь бела дня стреляют чаще, чем ты думаешь, – сказал Сергей. – А не страшно, что менты загребут за убийство?

– Думаю, если б Алешке пришлось стрелять, это была бы его последняя минута. Его убрали бы прямо на месте.

– А зачем ты согласился, если все понимаешь? – спросил Сергей.

– Речь не обо мне. Об Алешке.

– И о Спасском, – напомнил Сергей.

– Вашего Спасского я знаю только по рассказам Лехи. Хотя он служил в другой части но, однажды все-таки столкнулся с ним. Он в плен попал с двумя пацанами, их куда-то везли, а ваш Спасский отбил. Короче, Лешка пробыл в плену всего два часа. Говорил, что мировой мужик ваш Спасский. Он встретил Леху примерно год назад, когда тот просил милостыню.

– Представляю, что с ним было, – вставил Ренат.

– Глеб пристал к Лешке: ты не должен попрошайничать, я тебе помогу, добьюсь и операций бесплатных, и коляску на автоматике, и работу найду. А Лешка понимал, что вырваться из когтей Писаря может только в гробу. К тому времени на проспекте Калинина одного застрелили, и хоть Лешке не пришлось доставать ствол, но подействовало это на него ужасно, нервы начали сдавать. Однажды он все рассказал Спасскому, видимо, надеялся, что тот действительно поможет ему выпутаться. А потом они что-то затеяли...

– Алексей не сказал, что именно? – недоверчиво спросил Сергей.

– Я сам догадался. Он изменился, будто допинг принял, в общем, кураж в нем появился. Бывало, я заходил к нему, а мать отвечала, что его нет дома, он у Спасского. Через несколько месяцев Лешка опять изменился, стал нервным, пугливым. Когда его нашли на пустыре застреленным, и со следами побоев, а вашего Спасского завалили вместе с семьей, я все сложил. Только не знаю, на чем они прокололись.

– Как ты к ним попал? – поинтересовался Ренат.

– Сам напросился после Лешки. Меня уже вели, то есть наблюдали за мной. Думаете, я у них один? Как минимум еще человек пять есть про запас.

– Как же они, понимая, что ты дружил с Алексеем и мог что-то знать, взяли тебя? – подловил его Сергей.

– В реабилитационном центре мы все друг с дружкой общались, а что я дружил с Лешкой, они не знали.

– Зачем тебе это? – недоумевал Ренат. – Ты же знаешь, чем все кончится.

– Никому не дано знать, что чем кончится, – с многозначительной ухмылкой произнес Федор. – Пусть попробуют меня пришить, парочку жизней я тоже отхвачу, а повезет, так и больше.

– В войну с ними решил вступить? – скептически произнес Сергей, на что Федор ответил со всей серьезностью:

– Так она идет. Никто не замечает, а она идет. Делят, делят... постреливают – вот тебе и война. Я не успел ничему мирному научиться, зато стреляю неплохо. Мрази не должно быть так много, как сейчас развелось. Трудно жить, елки-палки.

Нет, он не рисовался: вот какой я борец за справедливость, храбрый и умный, сам от себя тащусь. И ненависть не демонстрировал, значит, это его убеждение, позиция, с которой вряд ли его сдвинешь. И все же...

– Ты нас не знаешь, а разоткровенничался, – сказал Сергей.

– Я ж говорил: моя дырявая шкура...

– Не совсем убедительно, но ответ принимаю, – перебил его Сергей. – А что ты хочешь от нас?

– Я сразу понял: вы не просто так интересуетесь Алешкой и Спасским. И дармоедов во дворике раскидали вкусно. У вас есть цель, у меня тоже, но мне нужна помощь. А поскольку наши интересы сходятся в одной точке, то мы можем стать полезными друг другу.

– И какова твоя цель? – спросил Ренат.

– Писарь. Обещайте отдать его мне.

– Не мелковато плаваешь? – поддел его Сергей. – Писарь – не главный.