Поцелуев мост

Что мне бесконечно нравилось в путешествии с Федосом и в самом Федосе — это простота, с которой он решал бытовые вопросы и интимные нужды. Он или заранее понимал, что понадобится, или я могла озвучить в лоб свои надобности, а он, не моргнув глазом, делал то, что необходимо.

В женщине, конечно, должна быть загадка. Всенепременно. Например, загадку улыбки Джаконды пытаются понять с одна тысяча пятьсот третьего года, что делает произведение легендарного Леонардо да Винчи по сей день непревзойдённым. Только я не Мона Лиза, на мировой шедевр не тянула никогда в жизни. Ждать пять веков, когда развеется полог тайны над моей личностью, мне не хотелось, поэтому простое, панибратское отношение Федоса ко мне не раздражало или смущало, а радовало.

Между делом, где-то за Ростовом, когда пшеничные поля сменялись яркими подсолнечными, а потом снова начинали тянуться бескрайней гладью, мы занялись поисками жилья в Анапе.

— Ищи гостиницу, — показал глазами на свой телефон Федос.

— Как? — уставилась я на аппарат, который мне совсем не хотелось брать в руки — не хватало уронить гаджет стоимостью пару сотен убитых тушканов.

Почку или пару коренных зубов взамен сломанной техники Федос бы вряд ли потребовал, но перспектива всё равно не радовала.

— Пиши: «лучший отель Анапы», выбирай и бронируй, — распорядился он.

— Лучший? — переспросила я.

— Самый лучший, — повторил Федос и неопределённо хмыкнул себе под нос.

Разгадывать тайну Фёдосовского «хмыка» я не стала, если я не была Моной Лизой, то Федос и подавно.

Первая же ссылка мне выдала десять лучших отелей. Я читала описания шикарных на мой непритязательный вкус апартаментов, президентских люксов, показывала фотографии Федосу, тот бросал короткие взгляд на экран телефона и выносил вердикт:

— Нет.

— Срань.

— Понос носорога.

Надо заметить, что «понос носорога» или «срань» в сутки стоили дороже нескольких дней вполне приличного отдыха на Турецком берегу. Сама я там не была, но не верить многочисленным рассказам в интернете причин не было. Не могли же все врать. В едином, как говорится, порыве.

В итоге, с горем пополам, мы, вернее Федос, выбрал подходящий его высокому высочеству отель. Решающую роль, как я поняла, сыграли белые кресла с деревянными подлокотниками, покрытыми золотисто-бронзовой патиной, и люстры из аля-хрусталя в номере — что немного напоминало интерьер в квартире Федоса. Забронировали и оплатили номер, вернее, всё это сделал Федос, мне оставалось только одобрить выбор, что я совершенно искренне сделала.

Назовите хоть одну причину, по которой я не должна была поддержать выбор Федоса. Кресла с бронзовой патиной? Да хоть золотой унитаз! Я совершенно не возражала ни против одного, ни против другого, если в это время дорогой автомобиль мчался в сторону моря. В комфортабельном салоне я сидела в компании не просто шикарного мужчины, Криса Хемсворта, например, а самого Федоса, пила кофе, грызла орехи и цукаты. Время от времени мы останавливались, заглядывали в закусочные у дороги или на заправки, прогуливались вдоль обочин, чтобы размять ноги. Во всё горло подпевали аудиосистеме, не имея ни слуха, ни голоса.

В Анапу мы добрались ночью. Первое, что я почувствовала, когда вышла из седана — оглушительный, непередаваемый, ни с чем несравнимый запах моря. Оказывается, я его запомнила и даже скучала.

— Здравствуй, родной, — пробурчала я себе под нос приветствие морю.

— Привет, конфета, — ответил мне Федос и широко улыбнулся.

В холле гостиницы нас встретил услужливый персонал. За стойкой администрации стояла загорелая, в отличие от Питерской, рыбка-попугай. Она широко улыбалась каждый раз, когда смотрела на нас. Правда, Федосу она улыбалась искренне, с завидным задором, а мне — как надоедливой мухе, которая занимала чужое место в креманке с мороженым, но меня это не расстраивало.

Может быть от усталости, а может от того, что тяжёлая ладонь Федоса лежала на моей талии, а большой палец поглаживал меня, выводя круги на кусочке оголённой кожи у пояса юбки.

Номер мне понравился, а Федосу, судя по комментарию, нет.

— Скудоёбно… — протянул он, оглядывая пространство.

— А мне нравится, — возразила я.

— Правда? — Федос улыбнулся.

— Да!

— Главное, что тебе нравится.

На том и остановились. Главное, что нравится мне. Отлично! Спорить я не стала. Кто в своём уме станет спорить с самим Федосом, тот точно не я.

Потом мы сидели на скамейке, на набережной, рядом с ларьком, который среди ночи торговал жареной барабулькой. Деликатес упаковывали в треугольный кулёк и подавали с соусом.

Мы с аппетитом лопали мелкую рыбёшку, которая считалась одним из символов Черноморского побережья. Слушали шум прибоя и музыку из соседних ресторанов. Смотрели куда-то в темноту за белой балюстрадой, где ночное, совершенно чёрное небо с низкими, крупными каплями звёзд встречалось с такой же чёрной водой, превращая пейзаж там, за белыми столбиками балюстрады, в кусок самой знаменитой картины Малевича.