Поцелуй черной вдовы (СИ)

— Черт побери! — выругался мужчина в сердцах. — Нужно было проткнуть его черное сердце три раза подряд. — И заметив ее ошарашенный взгляд: — Конечно, он сделал это нарочно, чертов ублюдок. Знал, что новорожденный перевертыш рано или поздно выдаст себя, вот и сорвал «королевский браслет».

— Что значит «новорожденный перевертыш»? — не без опаски уточнила Соланж.

— Это тот, кто ни разу не оборачивался, но уже на пути к этому.

Осознав смысл его слов, девушка замотала головой.

— Но я отнюдь не собираюсь оборачиваться, — уверенно заверила она собеседника. — Мне это даже не нужно. По крайне мере, не здесь, в Англии, где пики Лондонского моста унизаны головами наших сородичей.

А Сайлас возьми и спроси:

— Тебе уже снился Лес?

— Что, лес?

— Лес, — каким-то особенным тоном повторил Сайлас. — У каждого перевертыша он особенный, свой, но всегда манящий до дрожи. Так ты его видела? Вижу, что да. Сколько ночей после браслета ты провела вне этого Леса?

Сердце Соланж забилось прямо в ушах: так Лес имеет значение, как и медведь в нем.

Как и все остальные странности ее жизни вдруг оказались значительными…

— Только самую первую, — глухо призналась она.

Сайлас, будто только такого ответа и ждал, мотнул головой.

— Твоя звериная суть уже пробудилась, — сказал он, — вот почему Лес манит тебя. Зовет. И в какой-то момент ты просто-напросто обратишься… Против собственной воли. На улице, в доме — где угодно. — И добавил, заметив ее испуганные глаза: — Но так бывает только до первого обращения, потом ты сможешь себя контролировать. Бояться здесь нечего.

— Но я не хочу обратиться на улице или… в театре, — ужаснулась Соланж. — Я найду подпольного мастера, и мне восстановят браслет.

Теперь она и сама заметалась по комнате загнанным зверем, перспектива спонтанного обращения испугала ее больше всего, сказанного сегодня.

— Тебе не нужен браслет. — В какой-то момент Гримм оказался так близко, что она на него налетела. Ткнулась на миг в его грудь, ощутив через плащ жар его кожи и расслышав быстрый стук его сердца… Захотелось остаться так — в дюйме от человека, не опасавшегося ее, — еще на один краткий миг, но она не позволила себе эту слабость.

— Прости, — сказала и отстранилась. — Со мной лучше не сталкиваться, сам знаешь.

Но Сайлас сказал:

— Я знаю лишь, что тебе не нужен браслет, мисс Дюбуа. Ты всего лишь должна обратиться… Сама. Под моим руководством. И в самое ближайшее время мы именно так и поступим… Но для начала мне бы не помешала одежда. Ходить голым как-то не очень приятно!

И то ли он сделал это нарочно, чтобы отвлечь ее мысли от главного, то ли оно вышло случайно, в любом случае, разговор об одежде и обнаженном под плащом теле как-то отвлек Соланж от накрывшего ее было ужаса при мысли о необходимости обращения.

Глава 18

Возвращаясь с одеждой для Сайласа, Соланж очень надеялась, что она ему подойдет: покупать что-то мужчине, особенно этому, было до странного непривычно. Кто бы сказал ей о чем-то подобном неделю назад — не поверила бы, а теперь…

Стояла, отвернувшись к окну, и ждала пока Гримм приоденется. И до страстного жаждала обернуться, чтобы увидеть… метку от пули, которой она «одарила» его на дороге.

Сколько прошло времени с этих пор? Дня три-четыре? А Сайлас выглядел совершенно здоровым.

Как вообще такое возможно? И почему она из глупой стыдливости не рассмотрела его под мостом? Теперь не мучилась бы от любопытства.

— Ты явно обо мне не самого лучшего мнения, — произнес вдруг мужчина, и Соланж, обернувшись, увидела, как он поводит плечами. Рубашка, к слову, затрещала по швам.

— Если не нравится, мог бы сам отправляться к старьевщику, — огрызнулась она, понимая прекрасно, что именно этого сделать Сайлас не мог. — Лучше спасибо скажи, что вообще еще жив. И одет.

— Спасибо, мисс Дюбуа, — охотно отозвался мужчина, чем неожиданно ее очень смутил. И насмехался он или нет, понять было сложно. — А за одежду я деньги верну, дай только время, — пообещал вдруг. — Кстати, ты увела моего берберийца… Где он?

А вот этот вопрос Соланж предпочла бы и вовсе не слышать…

— Кхм… продала…

— Здесь, в Лондоне?

— Да.

Сайлас, как ей показалось, расслабился, но широкие плечи по-прежнему слишком туго натягивали рубашку. И Соланж против воли глядела на них, будто ждала, что не новая уже ткань каждый миг расползется по швам…

— Сколько выручила?

— Пять фунтов.

— Пять фунтов?! — Гримм схватился за голову. — Это чистый грабеж. Я заплатил все пятнадцать.

— Пятнадцать фунтов за лошадь?! — в свою очередь поразилась Соланж.

И получила в ответ осуждающий взгляд.

— Обсидиан — не лошадь, а конь чистокровной породы, — возразил собеседник. — К тому же преданный друг и товарищ.

— Не знала, что… — «Псы заводят друзей» почти сказала она, но прикусила язык.

В конце концов ей не стоило так называть человека, пострадавшего из-за нее… Хотя бы из благодарности и не стоило.

Но Гримм прищурил глаза.