Поцелуй чудовища

Она покраснела, опустила глаза, раздосадованная тем, что ей не удалось уйти незаметно, без оправданий и объяснений. Руки ее, сжимающие ручку чемодана, чуть подрагивали, и на тонком пальчике Глеб увидел колечко — дорогое, с ярко поблескивающим камешком. Стало невероятно больно и горько, так больно, что дышать невозможно, и Глеб зажмурился, скрывая набежавшие слезы, с трудом проглотил вставший в горле ком.

— Подожди совсем немного, — почти умоляюще произнес он, не смея почему-то коснуться Анджелы. Своей Анджелы; своей жены. — Скоро все будет иначе! По-другому! Ты ни в чем не будешь себе отказывать, стоит только немного подождать! Я обещаю.

Анджела покраснела еще сильнее, ее пальцы теребили конец почти рассыпавшейся светлой косы. Она все так же не поднимала на Глеба глаз, и он шестым чувством уловил, почуял — все кончено. Все.

— Я не могу, — ответила она тихо. — Я была с ним. Теперь я не могу с тобой. прости.

Она почти силой оттолкнула его с дороги и бросилась прочь из комнаты, в которой оставалось так много несбывшихся надежд на счастье, и Глеб поймал ее за руку, ухватив грубо и сильно, как никогда не хватал до этого.

Он прижал яростно вырывающуюся девушку к себе, запустил пальцы в ее светлые волосы, с силой сжал ее затылок, и влепил ей поцелуй — грязный, нехороший, насильный, жадный. Анджела вскрикнула и забилась в его руках, отталкивая, колотя руками по его плечам, по голове, а Глеб все целовал, причиняя своими поцелуями только боль и рождая стыд в душах обоих.

Девушка почти рыдала от омерзения и бессилия, когда он так же грубо отстранил ее и рывком вышвырнул на лестничную площадку. Туда же последовал и ее чемодан; от удара он раскрылся, белье вывалилось на серый бетонный пол, а Глеб с грохотом закрыл за Анджелой дверь.

Глава 10. Игра наоборот

Звонок в дверь в десять вечера кого угодно выведет из себя, даже если у этого кого — то ангельское терпение.

Матюгаясь, Вадим вылез из постели, накинул халат, прислушиваясь — не ушел ли поздний визитер? Но звонок повторился, и Вадим, чертыхаясь, кое-как отыскав под кроватью тапки и очки на прикроватной тумбочке, побрел открывать.

На пороге стоял Глеб, прислонившись плечом к дверному косяку. Одежда его была в беспорядке, шарф, намотанный вокруг шеи в два раза, висел хомутом, пальто забрызгано грязью. Он где-то потерял свои щегольские перчатки, его руки были красны, и он сжимал их в кулаки, прятал в рукава пальто, чтоб хоть немного отогреть одеревеневшие от холода пальцы. Казалось, что он был смертельно пьян, так, что и на ногах стоять не может, но алкоголем от него не пахло. Оглядев друга, Вадим заметил, что его обувь, обычно безупречная, вычищенная до блеска, теперь была грязна, словно Глеб прошел не один километр по осенней непогоде, по слякоти, чавкающей под ногами.

— Бить будешь? — поправив очки, вежливо поинтересовался Вадим, глядя странные, какие-то остановившиеся, остекленевшие глаза друга и понимая, что произошло что — то из ряда вон выходящее. Глеб устало мотнул головой, — нет, нет, — и, бесцеремонно отодвинув Вадима плечом, молча зашел в квартиру.

— Ольга ушла из клуба, — бросил Глеб устало. — От встреч отказалась. Все.

Он замолк, устало вздохнув, неловко стащил пальто, шарф и кинул их там же, где снял, как делала это Мара. Вадим молча последовал за ним, так же настороженно разглядывая друга.

На кухне оба долго молчали, пока Вадим варил Глебу кофе покрепче. И только отпив глоток ароматного напитка, сжав красными руками крохотную чашечку, Глеб, поморщившись от шоколадной горечи, заговорил:

— Ты все подстроил?

Объяснять он ничего не стал, как и Вадим не стал отпираться и делать вид, что не понимает, о чем речь.

— Подстроил, — хмыкнул он, усаживаясь напротив Глеба и вновь поправляя очки. — Да и подстраивать ничего не надо было. Я ей предложил просто с тобой поговорить, но не сдержалась девчонка. Она ж в тебя влюблена как кошка. Сам-то чо, не допетриваешь? Тяму не хватает? Не видишь?

Вадим смотрел прямо, строго, и Глеб стушевался под его немигающим взглядом.

— Чего ж не призналась?.. — пробормотал он, и Вадим тяжело вздохнул, обхватил голову ладонями.

— Ну, ты у меня это спрашиваешь?! — совершенно искренне возмутился он. — Что за театр юного зрителя?! Почему ты со своими женщинами выясняешь отношения через меня? Почему они бегут поговорить с тобой… ко мне?! А?!

— Не знаю, — потерянно ответил Глеб.

— А я тебе подскажу, — с готовностью оживился Вадим. — Ты ж у нас Чудовище. Ты же говорить не умеешь, только лаять. Или рычать. С Маркой что?

Глеб пожал плечами. Что с Марой? Тот момент, что с ней лучше б объясниться, расстаться, честно прервать ставшие ненужными отношения, он не учел. Не подумал. Ушел, как обычно, он неудобной ситуации.