Поцелуй феи

— Простите, я с вами не соглашусь, дочь моя, — уважительно возразил отец Тай. — Поймите же, вы чудо! У нас все только рады вам помочь, хоть как-то оказаться вам полезны. Что до святынь, я думаю, отныне их станут ещё боле почитать, когда они соприкасались с феей. В обители гордиться будут этим. Предмета святость ведь не в нём самом, а в том, что было с ним, кому он был потребен. Мне ваша скромность очень по душе, вы добродетельны, сие весьма отрадно. Но в данном случае отсутствуют причины, чтоб вам её излишне проявлять. Вы только осчастливили здесь всех — меня, наш храм, обитель, моих братьев — нас честью одарив обряд для вас исполнить. Надеюсь, он вам пользу принесёт.

— Спасибо, добрый отче, — тепло поблагодарила его Лала.

Тем временем отец Геон достал из сумки бутыль, налил из неё воду в чашу, после чего убрал бутыль обратно в сумку. Сумку он вынес из круга, поставив в стороне.

— Всё готово, — сообщил он сдержанно, вернувшись к остальной троице. Сотворил над Лалой знак благословления. — Пройдёмте со мной, дочь моя.

Лала послушно отправилась за ним. Рядом с разложенной на полу верёвкой отец Геон остановился.

— Здесь нужно вам разуться и войти в круг, не переступая его, через его разрыв, — попросил он.

Лала скинула туфельки, прошла внутрь круга меж несомкнутыми концами верёвки.

— Ступайте прямо на плащаницу, — промолвил отец Геон.

Лала послушалась. Отец Геон тоже разулся, вошёл вслед за ней в круг, присел и сомкнул оный, завязав концы верёвки в узел. Круг был достаточно большой, чтобы внутри него свободно перемещаться. Отец Геон поднял два белых камня, лежащих около плащаницы, окунул их в чашу и протянул Лале.

— Возьмите в каждую руку по камню, зажмите в кулаки и уж не разжимайте до самого конца обряда, пока я не скажу.

Лала всё выполнила. По её личику было видно, что ей и любопытно, и волнительно.

— Вы можете лежать на спине, дочь моя, вам крылья не мешают? — озадачился отец Геон.

— Нисколечко не мешают, — ответствовала Лала.

— Тогда ложитесь на плащаницу на спину, головой к алтарному подиуму.

Рун думал, сейчас крылышки Лалы опадут, став мягкими к удивленью жрецов, но удивила она его самого, просто расправив крылья и прижав к телу, в результате, когда она легла, они распластались под ней и были видны во всей красе, словно обрамляя её, подчёркивая её собственную красоту. Не залюбоваться невозможно.

— Отведите руки от тела на небольшой угол, — повелел отец Геон.

Лала чуть расставила руки в стороны.

— Ещё, — сказал отец Геон. — Ещё, ещё. Вот так. Идеально! Теперь лежите спокойно, ни о чём не волнуясь.

Он сел на колени напротив ступней Лалы, стал творить над ней знак покаяния, бормоча молитву. Отец Тай с интересом подсчитывал число знаков. А Геон всё творил, и творил, и творил.

— Восемьдесят! — шепнул отец Тай Руну, когда Геон всё же окончил начертание. — Восемьдесят знаков! И это читая молитву. Как можно делать это, читая молитву, и не сбиться, я не знаю. Отец Геон великий мастер!

Геон тем временем поднялся, взял чашу, подошёл к правой руке Лалы, присел рядом на колени, полил кулачок Лалы с зажатым камушком водой, зачерпнув ту в горсть рукой. Потом прошёл к левой руке, сделал то же самое. Вернул чашу на прежнее место, принялся медленно ходить вокруг Лалы по часовой стрелке, бормоча молитву и сотворяя над ней знак испрашивания благодати. Отец Тай снова озаботился подсчётом начертаний. К своему безмерному огорчению он несколько раз сбился, но тем не менее приблизительное количество определить смог.

— Больше ста! — в неописуемом изумлении сообщил он. — Больше ста! Вот что значит сила просвещенья! Великий муж учёный. Одаренный талантами богами.

Отец Геон снова взял чашу, прошёл с ней к стопам Лалы, сел на колени, полил сначала правую стопу, затем левую. Встал, вернул чашу обратно. Теперь уж принялся ходить против часовой стрелки вокруг Лалы, бормоча молитвы и творя знак очищения. Отец Тай более не пытался считать, просто смотрел на всё это действо с восторженным благоговением. Лала лежала, чуть разомлевшая, словно убаюканная происходящим. На её личике было умиротворение. Отец Геон закончил творить знаки, взял чашу, прошёл к голове Лалы, сел рядом на колени.

— Закройте глаза, дочь моя, и пока не открывайте, — попросил он.

Лала послушалась. Он немного полил ей лоб. Поставил чашу рядом с собой. Взял расшитую рунами тряпицу, опустил в чашу, дал ей пропитаться водой. Вытащил её, отжал неторопливо, развернул, положил Лале на лицо. Далее начал водить над головой Лалы руками, делая круговые движения во все стороны и читая молитву, бубня её громче, чем прежде, но столь монотонно, что слова сливались, затрудняя разобрать их.

— Ой! — проговорила Лала вдруг удивлённо и радостно.