Поцелуй феи

Шло время. Было слышно, как Лала что-то делает. Иногда она начинала мурлыкать негромко свои «ла-лала-лала», что свидетельствовало о замечательном расположении духа. Кто не слышал пения счастливой феи, тому трудно понять, что это. Это словно невинная радость бытия вся собралась в одном месте и проливается звуками нежными и добрыми, согревая душу. Это можно слушать, и слушать, и слушать, и никогда не наслушаешься. Вроде бы нехитрая мелодия, и слов нет, а всё равно. Услада для ушей. Всегда жаль, когда вдруг смолкает.

— Лала, я тебя не отвлеку, если спрошу? — нарушил Рун тишину в очередную паузу меж дивными переливами её голоска.

— Нет, мой хороший.

— Как может быть, что ты остаёшься без одежды? Ведь есть старая. Не выйдет с новой, можно ту опять надеть.

— Ты, котик, немножко забываешь, как магия фей устроена, — ответила Лала приветливо. — Наши чары обычно временные. Что-то постоянное наколдовать тяжело. Это всегда большое чудо. Особенно, предмет или вещь. А платьица у нас не исчезают. Ни у одной. Почему так? Это особая магия фей. Древняя. Она и лёгкая и сложная одновременно. Ну, может, для тех, кто много практиковался в ней, она нисколечко и не сложна. Но я в ней не практиковалась. Почти совсем. Да и не думала никогда, что будет так…  при кавалере платьица менять. Когда одна, не вышло и не вышло, подумаешь, помогут слу…  мама, или сёстры, или ещё кто-нибудь, или возьмёшь из настоящего что-то, из не наколдованных вещей. Я, собственно, не виновата, что не практиковалась, я и не могла, магии-то у меня было всего ничего. Каково бы ни было наколдованное платьице, Рун, оно всё равно выйдет временным. У любой феи. Но есть чары закрепления для нарядов. Только они одновременно накладываются, на все элементы наряда разом. Это трудно объяснить тому, кто не фея. Когда я начинаю колдовать, я первым делом должна отменить закрепление. Тут всё и исчезает старого, что было. Время-то у чар уже истекло давно.

— Вот оно что, — понимающе кивнул Рун.

— Да. Но новое создать тоже требует внимательности. Чуть отвлечешься, ошибёшься где-то. Ну, в общем, если мало магии, и плохо сотворила волшебство. То тут и остаёшься без всего.

— Ясно.

— Я в первые же мгновенья, как начинаю колдовать платьице, уже остаюсь без ничего. Совсем-совсем. Снимаю закрепление, и…  всё. Ты сильно-то не надейся, Рун, — добавила Лала с тёплой иронией. — У меня теперь много магии. Навряд ли тебе снова повезёт. Практически невероятно. Что так случится. Ошибусь, просто дольше придётся колдовать. Извини, но сегодня шансов на удачу у тебя…  нисколечко.

— Как жаль, — усмехнулся он.

Они замолчали. Лала снова принялась напевать. А Рун снова слушал, ощущая счастье — и от чарующей мелодичности её голоска, и от звуков шуршания ткани, усиливающих трепет ожиданий узреть её в новом платье. И от того, что она рядом. Что она с ним, и кажется тоже очень счастлива.

— Ох! — вдруг произнесла Лала огорчённо. — Всё не то! Ну что же это такое! Всё начинать сначала. Рун, ты ещё потерпишь?

— Да, ласточка моя. Мне совсем не тяжело.

Он потянулся сидя.

— Спасибо, котик. Рун, скажи. Тебя волнует? Что я тут…  без платьица. Так близко от тебя, — поинтересовалась вдруг Лала спокойным тоном.

— Конечно. Очень, — честно ответил Рун.

— А почему?

— Ну как почему? — пожал он плечами. — Не знаю. Волнительно и всё. Лала, ты шутишь надо мной?

— Немножко, Рун.

— Тебя вот не волнует, что я сижу здесь так, когда ты…  без всего?

— Волнует, мой славный.

— А почему?

— Да много почему, — ласково произнесла она. — Ну, например, это стыдно. И никуда не денешься. Не могу же я летать всегда в одном. Так…  нельзя. Волнует, потому что я тебя немножко мучаю…  подобным испытаньем. А ты всё терпишь. Мой стойкий рыцарь. Волнует потому. Что у меня есть вера. В тебя. Доверять кому-то. Настолько. Это греет душу. Я знаю, что тебе хотелось бы повернуться. Но ты не станешь. Ради меня. Ради моих чувств. Чтоб не обидеть. Ты хороший. И зная это мне тепло-тепло в сердечке. Волнует потому что мне…  возможно капельку хотелось бы…  чтоб ты узнал…  насколько я красива вся. Не только личиком, а вся. Увидеть восхищенье в твоих глазах. Но этого нельзя. Только не поворачивайся, Рун. Не всем желаньям суждено сбываться.

— Лала, я скорее перережу себе горло, чем повернусь. Не бойся, — горячо заверил Рун. — А то, что ты прекрасна и телом тоже, мне в голову не пришло бы сомневаться. Ты ангел, у тебя прекрасно всё.

Лала тихо рассмеялась.

— Ах, Рун, есть разница между «знать» и «верить». Когда б ты знал, ты больше б восхищался. Но этого нельзя.