Я получаю несколько ударов в лицо и живот, но и сам наношу не меньше. Каждый раз, когда мои кулаки врезаются в препятствие, которое подается под их силой, я ощущаю прилив бодрости. Я не останавливаюсь. Не думаю, какой вред могу причинить. Единственное, чего хочу, чтобы эти идиоты больше никогда не вспоминали о Давине в том смысле, который я не одобряю. Если понадобится, я выбью у них из головы все воображение!
Громкий свист вырывает меня из кровавого безумства. С трудом я возвращаюсь к реальности.
– Что, во имя всех богов, здесь происходит? – гремит голос Эсмонда.
Мне требуется несколько попыток, чтобы сфокусироваться на нем. Он сидит на великолепном коне, которого я сам выбрал для него, в окружении двух любовниц.
Мой следующий взгляд обращен на Фулька, который с трудом поднимается на ноги и кланяется королю. Мальчику неплохо досталось. Я, наверно, выгляжу намного хуже.
– Вы, все шестеро, явитесь в большой зал и объясните мне, что означает подобное поведение, – рычит Эсмонд, после чего пришпоривает лошадь.
Вставая, я сплевываю кровь. Все мое лицо пульсирует от боли, зрение затуманено. Но если кто-то из парней осмелится еще раз открыть рот, я снова наброшусь на него.
– Пойдем, Фульк, – бормочу я, приложив усилия, потому что челюсть не слушается меня. – Мы не должны заставлять короля ждать. Но сначала мы должны смыть с себя грязь.
Фульк кивает.
– Когда принцесса увидит, что красивые костюмы запачкались, она расстроится.
Я провожу рукой по его голове и, прихрамывая, ухожу с тренировочной площадки, сопровождаемый стонами и хныканьем четырех солдат.
Фульк и я стоим на коленях в большом зале, кажется, целую вечность, пока наконец не появляются солдаты. Они поддерживают друг друга, и я с растущим удовлетворением замечаю, что все они выглядят довольно потрепанными. Поперек лица одного из них тянутся следы царапин, а нос другого, вероятно, сломан.
Как, наверно, и мой тоже.
Я еще не набрался смелости ощупать его, только убедился, что Фульк в общем в порядке. Он с гордостью показал мне щель в передних зубах, где во время драки был выбит последний оставшийся молочный зуб. Он сказал, что завтра другие оруженосцы будут ему завидовать из-за этого.
На безопасном расстоянии от нас солдаты оседают на твердый мрамор и склоняют головы перед Эсмондом, который, словно надвигающая буря, наблюдает за нами со своего трона. До сих пор он не произнес ни слова, но даже я не смог выдержать его взгляд.
После недавней стычки отношения между нами заметно охладели. Я никогда не прощу ему, что он ударил Давину, так же как он никогда не простит мне, что я наставил на него оружие. Даже сейчас не чувствую ни малейшей потребности встать перед ним на колени, но, не желая провоцировать новый инцидент, делаю то, чего от меня ждут. Надеюсь, до Давины не дойдет, что ее ритари вызвали к королю…
– Поскольку никто из вас не захотел ответить мне раньше, я спрошу снова, – рычит Эсмонд. – Что это там было? Вам прекрасно известно, что я не терплю драк в своих рядах!
Прежде чем кто-то из солдат успевает открыть рот, дверь в зал распахивается и, словно ледяной ветер, врывается Давина. Сейчас на ней легкое воздушное платье, которое мягко облегает ее тело и настолько не соответствует нынешней моде, что Эсмонд кривится. Но Давина этого не замечает, ее взгляд устремлен только на меня. Беспокойство и страх мелькают на ее лице, когда она видит наше с Фульком состояние.
– Что случилось? – спрашивает она.
– Да, я бы тоже хотел это знать, – ворчит Эсомнд, которого явно не радует, что невеста прервала его. – Леандр? Я слушаю.
Я откашливаюсь.
– Простите, мой король, но я не хочу повторять в присутствии принцессы то, что сказали те люди.
– Мы лишь защищали честь нашей госпожи, – добавляет Фульк.
Шаги Давины становятся жесткими, когда она подходит к нам и опускается перед нами на колени. Сначала она нежно одним пальцем приподнимает голову Фулька, осматривая его со всех сторон, и, наконец, мою. От беспокойства в ее взгляде, когда она разглядывает мои раны и синяки, у меня тяжелеет на сердце.
– Мой храбрый ритари, – шепчет она.
Двумя пальцами она берется за мой нос и слегка тянет его. Я хочу закричать, но холодное заклинание льда тут же снимает мою боль.
– Извини, – бормочет она, – но я не хотела рисковать, вдруг он криво срастется.
Затем она проводит большим пальцем по моим лбу и щекам, где мне досталось больше всего. Я снова чувствую прохладное волшебство, которым она уже излечивала мою ножевую рану в Бразании. Наконец она берет меня за руки и осторожно проводит пальцем по ободранным и окровавленным костяшкам. Кожа тут же заживает.
Затем она поворачивается к Фульку, но мальчик в защитном жесте поднимает руки.
– Благодарю вас, принцесса, но мне досталось меньше, чем моему минхеру. Я с гордостью буду носить эти несколько синяков.
Давина наклоняется и целует его в лоб.
– Спасибо тебе, мой юный ритари.
Покраснев, Фульк опускает глаза и бормочет что-то, чего я не могу разобрать.