Поцелуй любви для зануды

— Невеста! — четко повторяет блондин, подныривая рукой за моей спиной на талию и притягивая к себе так близко, что мы теперь соприкасаемся бедрами.

Это так странно: стоять настолько близко к нему, слышать легкий аромат чего-то жгучего, смолянистого, от его костюма. Чувствовать напряженные мышцы ноги. Наверное, поэтому меня слегка бросает в жар, совсем капельку, и в очень странных местах. Отодвинуться нельзя, мой спектакль начался, а значит, мне ничего не остается, как только стоять неподвижно и старательно улыбаться счастливой улыбкой, очень надеясь, что случайно не перепутала ее с улыбкой бешенной гориллы. Но судя по лицу «бабушки», таки перепутала.

— Это сейчас мода такая? — кривя губы, интересуется бабуля, женщина, которой от силы можно дать чуть за сорок лет.

— Какая? — спрашивает Киан, продолжая меня к себе прижимать.

— Тащить в дом всякий сброд и называть своей невестой? — дама продолжает разглядывать меня через лорнет, словно какой-то мерзкий вирус через микроскоп.

— Моя невеста является Хранительницей знаний, так что про сброд — это ты зря. Я так понимаю, братишка тоже явился? И, видимо, не один.

— Кренстон приехал, и в отличие от тебя, вовремя. Но зачем-то притащил совершенно убогую девицу, обозвав ее своей невестой. Никого не напоминает? — весьма ядовито сплевывает бабуля.

— Не понимаю о чем ты, — Киан абсолютно невозмутим, но бедро, которое прижимается к моей ноге, становится просто каменным. — Но, думаю, раз мы уже с тобой поздоровались, неплохо бы поприветствовать и всех остальных.

— За стол садимся через пятнадцать минут, надеюсь, в этот раз ты не опоздаешь, — несется нам в спины, пока мы неторопливо поднимаемся по сотне ступеней.

— Ничего не хочешь мне рассказать, пока мы не вошли? — спрашиваю у блондина, когда мы останавливаемся у двери. — Предполагался тихий семейный ужин. Нет?

— Предполагался, но как видишь…

— Угу. Что-то пошло не так.

— Молодец, мелкая, соображаешь. А то я уже начал думать, что Хранительницей тебя выбрали по ошибке, — вставляет шпильку блондин.

Некрасиво фыркнув, задаю интересующий меня вопрос:

— Ты, когда давал мне обещание, клялся, как глава дома Родериков…

— Надо же, я поражен в самое сердце, — глумится Киан, развернув меня к себе, но все еще не опуская руки с моей талии, в итоге мы стоим неприлично близко, и мне приходится высоко задирать голову, чтобы видеть его лицо. — Мое мнение о твоем интеллекте становится все лучше. Отец, герцог Апшинский, бестолково погиб больше пяти месяцев назад, оставив весьма интересное завещание. В нем он как-то вдруг «забыл», что лишил меня права наследования и объявил, что следующим герцогом и наследником всего этого трижды никому не нужного раритета, станет тот из сыновей, кто первый женится и произведет на свет потомка.

— И?

— Я уже давно отказался от герцогства, взял себе родовое имя матери, занялся восстановлением ее семейного особняка и земель. И чхал бы я на последнюю волю отца, да тот знал мой характер и все продумал. Если я откажусь участвовать в этом фарсе с наследством, то согласно завещанию, все движимое и недвижимое имущество, принадлежащее когда-то дому Родериков, будет отдано на благотворительность, без малейшей возможности его выкупить.

— Жестко.

— В этом весь отец. Или покорись, или сдохни. Полумер он не признавал. Единственная его слабость — это мать, моя бабушка. Ей одной он всегда безоговорочно доверял, ей же и поручил следить за исполнением своей последней воли.

— Она ведь ваша ближайшая родственница, неужели ей не жаль, что вы вынуждены портить себе жизнь в угоду чужим капризам? — недоуменно переспрашиваю, с трудом представляя, чтобы родная бабушка вот так себя вела по отношению к собственным внукам.

— Мелкая, ты сущий ребенок еще. Моя бабка трижды была замужем ради интересов семьи. Трижды! Так что для нее это не жертва, а разумный вклад в дело семьи.

— Я не ребенок, просто МОИ родители были больше озабочены моим состоянием души и тела, чем собственными амбициями.

— Были? Они умерли?

И снова этот пристальный, изучающий взгляд желто-карих глаз.

— Нет…, не умерли. Просто мы сейчас далеко друг от друга, но это ненадолго, я надеюсь.

— Ну, что? Ты готова выйти на всеобщее обозрение и порицание? — с усмешкой спрашивает Киан, кивая на пока еще закрытую дверь.

— Всегда готова! — отвечаю устаревшим лозунгом.

— Ты храбрый маленький мышонок, Лаурисса. И мне это нравится.

Чуть сбиваюсь с шага из-за неожиданного комплимента и буквально вваливаюсь в вычурно украшенную гостиную, тут же привлекая внимание всех гостей к своему «изящному» выходу. Сбоку слышится сдавленный смешок.

— А говоришь, это у меня проблемы с входом-выходом.

Нет, ну что за нахал!

Глава 10

Делаю морду кирпичом, вроде это не я сейчас едва не пропахала носом наполированный пол, и иду, вцепившись в рукав пиджака своего сопровождающего.

— Ты можешь не так впиваться ногтями? — едва разжимая губы, говорит Киан. — Я даже через ткань чувствую.