Поцелуй льва

Несмотря на сомнительность его «мужского органа», Сенатор оказался самым интересным лектором. Он называл себя «классиком», так как имел степень доктора по антической философии. Он вводил нас в мир древнегреческой и древнеримской философии, мир Гомера и Вергилия. Самой запомнившейся было лекция об «Иллиаде». Поскольку не все читали Гомера и Вергилия, Сенатор сначала кратко пересказал содержание. Потом, приняв позу греческого оратора, подняв одну руку и глядя поверх наших голов, словно высматривая что-то на горизонте, он прочитал вступление из «Иллиады» на греческом языке, чтобы дать нам представление про оригинальный, волноподобный ритм. Даже не понимая древнегреческого языка, я чувствовал себя, словно в море. Потом, уже на украинском, он пригласил нас на борт военных кораблей Ахилла, которые отправлялись на войну против Трои, забрать прекрасную Елену. Эта история поражала, но ещё удивительнее было видеть как спокойный, казалось беспристрастный Сенатор вдруг вспыхивает, читая отрывки из «Иллиады», жестикулирует, мечется, прерывает историю пикантными замечаниями относительно интриг между богами, их оргий, противоречий, обманов и измен.

Я увлечённо слушал конец истории, когда Ахилл со своими воинами проникает в окружённый стенами город в деревянном коне. В этот момент у меня мелькнула надежда, что какое-то невидимое явление проникнет в Монтелюпу и отворит двери нашей камеры.

Иногда Сенатор углублялся в сферу метафизики, которая была чужой и мне, и Богдану, а поэтому очень бестолковой. Впрочем было и такое, что нам было понятно и временами мы осмеливались даже задавать вопросы. Мне понравилась его лекция о «хорошей жизни» ― идее греческого философа, жившего за несколько столетий до Христа. Наслушавшись рассказов Сенатора о той «хорошей жизни», при которой бы «над людьми господствовали бы искусство, философия и любовь», я представлял себя в этом мире, забывая на миг что я узник. В эти минуты я был убеждён, что если бы Иисус услышал о возможности «хорошей жизни», он отрёкся бы от страданий.

Одна из наших лекций чуть ли не стала причиной драки. Это был очень сложный рассказ о Государстве и Свободе. Докладчиком был бывший второй заместитель министра внутренних дел Временного правительства Бандеры. Хотя неизвестно, действительно ли он занимал эту должность ― некоторые думали, что он сам себе присвоил это звание. На вид, был средних лет. Впрочем, теперь было тяжело определить чей-то возраст ― все изнурённые лица казались одинаковыми. Человек твёрдых убеждений, он говорил быстрым стокатто, выплёвывая слова, словно пули.

Мне его лекция была интересной, потому что я никогда не задумывался над такими серьёзными делами. Однако казалось, что он ходит вокруг да около. Когда он третий раз сказал, что не может быть свободы без государства и что «наше государство будет государством свободы», Богдан поднял руку и спросил, будут ли в нашем государстве тюрьмы. Докладчик с энтузиазмом ответил: «Конечно будут. Или ты думаешь, что государство может существовать без тюрем?» Богдан принял такой ответ, но он меня встревожил. Как узнику мне больше всего хотелось оказаться на свободе. Я поднял руку и собрав всё своё мужество, сказал, может немного и наивно, что для меня свобода означает открытые двери всех тюрем.

Лектор ответил, что моё замечание «детское и наивное». Он долго распространялся об этом, смотря на меня свысока, и закончил тем, что я слишком мал, чтобы понимать такие сложные проблемы. Я только должен слушать.

Его перебил Полковник:

― Господин, Министр, ― сказал он как можно более саркастичнее, ― разве вы не знаете, что государство ― это паразит, душитель свободы? Оно пьёт людскую кровь как вошь. И вы называете это свободой?

Все прикипели взглядами к Полковнику. Министр к этому не был готов. Он только смог ответить, что «наше государство будет другим, совсем другим».

― Те есть ещё деспотичнее, потому что вы будете диктатором! ― отрубил Полковник.

Не зная как реагировать, докладчик разозлился. Он не покраснел, потому что в жилах было не очень много крови, но хорошо насел на Полковника. Обозвал его и анархистом, и махновцем, и казаком-приблудой, и беспринципным оппортунистом.

Я понятия не имел, что обозначало большинство этих эпитетов, но Полковника они оскорбили. Он поднялся, выпрямился и со сжатыми кулаками направился к Министру. В последнее мгновение наш старший встал между ними и развёл их. Полковника обвинили в том, что он вёл себя «нетактично».

Теперь все говорили на повышенных тонах. Пока они ругались и спорили, мы с Богданом стояли сбоку, ведь «малы и зелены». Мало кто был на стороне Полковника. Когда все немного остыли, лекция продолжилась. Последнее слово было за Министром: «Хотя тюрьмы и зло, и их количество наверно следует уменьшить, однако они всегда будут неотъемлемой частью человеческого общества».