Поцелуй меня крепче

– Я в этой жизни уже ничего не боюсь и тебе не советую. Если, конечно, у тебя хватит ума снова не показывать свой дурной характер. Потому что именно характер человека определяет его судьбу. А что до того мужика, так рядом с Алешенькой тебе ни один враг не страшен. К тому же ты теперь абсолютно здорова. Так неужели сама ему не дашь отпор, это после медведя-людоеда?!

– Ты права. Обещай, что дождешься меня. Я обязательно за тобой вернусь.

Путникам предстоял долгий и нелегкий путь к мирской жизни, от которой они когда-то бежали в таинственную глушь, спасшую их от духовной гибели.

Прощай, матушка-тайга! Спасибо за приют, за испытания, через которые пришлось пройти, за суровые жизненные уроки. Ты не терпела ни бестолковой суеты, ни легкомысленной беспечности, была сурова к людям и неизменно откровенна, открывая перед их взорами и душами свои красоты и тайны, требуя взамен такого же честного и глубокого понимания сущности божественного мироздания.

Перед самым уходом Мила опустилась на колени перед Алтаем и обняла его могучую шею. Пес, чувствуя скорое расставание, смотрел на Алексея и Милу печальным, все понимающим взглядом, мужественно сдерживаясь, чтобы не заскулить от охватившей его тоски.

– Как жаль, что ты не можешь пойти с нами, потому что еще слаб и не выдержишь трудный переход. Бабушка и Виктор присмотрят за тобой. А как только появится хоть малейшая возможность, я вас с бабушкой обязательно отсюда заберу. Ты приглядывай за бабушкой, а она будет приглядывать за тобой. Прощай, мой дорогой, я всегда буду думать о тебе.

Мила поднялась, по ее щекам солеными струйками неудержимо текли слезы.

– Ну будет тебе! – строго произнесла старушка. – Плачешь, будто по покойникам. А мы с Алтаем погодим пока умирать, повоюем еще за свою счастливую жизнь. Правда, Алтай? – обратились она к псу, который тут же охотно и как бы подтверждая ее слова рыкнул в ответ, сбросив с себя пелену тоски и безысходности: жизнь-то продолжается, и они непременно еще встретятся, так чего зря слезы-то лить?

После недолгого прощания с остающимися обитателями скита и неизменного благословения батюшки Георгия путники вышли за ворота и углубились в лес. Он встретил их неумолкающим пением звонкоголосых птиц и вздымающимися ввысь и покачивающимися на легком ветру пиками вековых сосен. Перебираясь через упавшие мертвые деревья, продираясь сквозь колючие заросли элеутерококка и аралии, обходя гиблые болота, путники гуськом следовали за проводником через тайгу по невидимой глазу тропе.

Дремучие заросли, окутывающие их густой сетью паутины, сменялись чистым лесом, и тогда идти по твердой и сухой почве становилось легче. Девственный лес представлялся им восхитительным храмом природы с нежно-зеленой травой мягкого ковра, расцвеченного душистыми цветами, с колоннами мощных стволов роскошных сосен, устремленных в ярко-синее небо и, казалось, поддерживающих его купол своими верхушками. Истинный храм природы, продуваемый ветром, а потому в нем ни гнуса, ни мошки, и воздух хрустально чист и свеж. Невольно охватывающее путников в мрачных чащобах ощущение тревоги и заброшенности сменялось в этом лесном храме вполне осознанным чувством сопричастности к жизни и законам дикой природы.

Много дней они выходили из тайги, ночуя в палатках и поочередно дежуря у ночных костров, отгоняющих лесное зверье. Затем ехали на тепловозе по узкоколейке, плыли по реке на моторке, тряслись в кузове старенького грузовика, выбирались из глубинки на поезде. Последние часы их долгого пути пролетели словно миг, так как они крепко спали в самолете, удовлетворенные благополучным окончанием таежного путешествия, длившегося для кого-то год, а для иных и два, и три.

Аэропорт столицы встретил Милу и Алексея нескончаемым многолюдьем, суетой и толкотней. Или это им только кажется после безлюдной тайги? У Милы кружится голова, то ли от долгого пути, то ли от кажущегося ей хаотичным перемещения людей вокруг, а может, от удушающего спертого воздуха, который не шел ни в какое сравнение с чистым таежным.

– Ты пока посиди здесь, в зале ожидания, а я поищу машину, чтобы до дома быстрее добраться. – Алексей усаживает Милу на свободное место и оставляет возле нее рюкзак, спортивную сумку и футляр с картинами. – Я постараюсь недолго, – передает он ей бутылку с водой и исчезает в толпе.

Почему ее так мутит? И голова тяжелая, хочется прилечь и уснуть. А перед глазами плывет поток людей, спешащих по своим неотложным делам, и, кажется, нет никому до нее никакого дела.

Но вот неподалеку останавливается какой-то человек, Мила, как сквозь туман, видит его силуэт и расплывающиеся черты лица. Не слишком ли пристально и не крайне ли заинтересованно он разглядывает Милу? Но ей все равно, она изо всех сил борется с недомоганием, которое в любой момент может утянуть ее в обморочное беспамятство. Между тем незнакомец подходит совсем близко и наклоняется над ней, жадно вглядываясь в лицо.

– Простите, вы себя плохо чувствуете? – спрашивает он. – Может, вызвать врача? Вы очень бледны, вам нужна помощь.