Поцелуй меня крепче

– И как же тебя прикажешь, красавица, называть? – вдруг услышала она за спиной необыкновенно приятный баритон, оглянулась на голос и ахнула: перед ней стоял высокий и крепкий синеглазый красавец с окладистой бородой и русыми волосами до плеч.

«Прямо лев какой-то, – с восхищением подумала она, боясь вымолвить хоть слово, чтобы это потрясающее видение вдруг никуда не исчезло. – Неужели это и есть мой муж?! Вот это экземпляр! Просто умереть можно от зависти к самой себе. И как это я умудрилась этакого красавца захомутать?! Ай да я! Ай да умница!»

– Так как же тебя называть? – повторил свой вопрос незнакомец, подойдя совсем близко. – Раз ты моя милая женушка, я так и буду тебя называть – Милой. Согласна?

– Да, – тихо сказала она и, почувствовав слабость, присела за стол, обхватила голову руками.

– Все еще болит? – спросил он заботливо.

– Нет-нет, мне уже лучше, – заверила Мила.

– Вот и хорошо, – заключила старушка. – Значит, как Алешенька вернется, баньку истопим.

Мила покраснела до корней волос от одной только мысли, что в баню ей придется идти с совершенно незнакомым мужчиной.

Тем временем старушка нарезала пышущий жаром пирог и разложила куски по деревянным плоским тарелкам. Пирог ели молча, наслаждаясь каждым сочным кусочком, оказавшимся во рту, и запивая душистым чаем, заваренным веточками смородины и благоухающими травами.

– Через час выходим, – сказал Алексей, вытирая губы полотенчиком и расправляя усы. – Хорошо, что с погодой повезло. – Он задумчиво посмотрел в окно. – Петр еще вчера должен был из тайги вернуться. На заимку с монахами сходим, может, там его следы отыщутся. Странно, он прежде никогда так далеко от скита не удалялся. Наоборот, всегда опасался в одиночку ходить.

– Ты там поосторожнее, Алешенька, зря на рожон не лезь. Они, монахи-то, одинокие, а у тебя семья. Люсенька пусть сегодня у меня переночует, странная она какая-то с утра, ничего не помнит. Вишь, как зыркнула на меня сердито? Да не буду я тебя больше Люсенькой называть, раз тебе не по нраву. Мила так Мила. Лишь бы жива да здорова была. Храни тебя Господь, Алешенька! – перекрестила она поднявшегося Алексея и передала ему туесок с едой. – Это тебе в дорогу. А я пойду немного прилягу. – Она прошла в маленькую комнату и закрыла за собой дверь.

Мила тоже поднялась из-за стола. Алексей сунул туесок в рюкзак и обнял жену.

– Не скучай тут без меня, – сказал он и крепко поцеловал Милу в губы, затем повернулся и вышел, не оглядываясь.

– С Богом! – неожиданно для себя тихо сказала Мила вслед Алексею, перекрестила его могучую спину и совершенно без сил опустилась на лавку. «Ну прямо славянка, провожающая на войну мужа, – подумала она невольно с некоторой усмешкой. – А может, я всегда так делала, да просто забыла?»

Несомненно, ей понадобится время, чтобы освоиться в этой незнакомой или позабытой ею действительности. Мила рассеянно убрала со стола, помыла посуду и села у окна, выходящего во двор. Пустота такая же, как и у нее в голове. Деятельная натура Милы не могла позволить ей долго рассиживаться сложа руки. И Мила решила во что бы то ни стало вспомнить, кто она и что она. В избе это у нее не получилось, может, получится вне дома? Ей бы теперь ну хоть за что-нибудь мыслью зацепиться.

Она вышла на улицу и замерла в восхищении. Ее окружала величественная и непроходимая тайга. Зеленые свечи громадных сосен устремились в необъятную высь, противостоя редким переливчатым сполохам желтых, золотистых и багряных листьев березы и осины. Тайга как будто притихла, притаилась, словно пытаясь скрыть какую-то только ей ведомую тайну. Какая чудная погода: теплое осеннее утро поднимается над лесом, испаряя холодную росу и наполняя воздух ароматами хвои и подмороженных листьев.

Мила подставила лицо начинающему сильнее греть солнцу, путешествующему в одиночестве по синему небу. Неожиданно вдалеке она увидела стаи птиц, летящих над кромкой горизонта. «На юг полетели птички», – с завистью подумала Мила, слушая еще долго стоящий в воздухе прозрачный перезвон их голосов.

Присев на завалинку, попыталась оценить обстановку.

Итак, она живет в тайге, в скиту. Почему именно в скиту? Ну не монашка же она, в самом-то деле? Конечно, нет. Ведь у нее есть муж. И не просто муж, а роскошный мужчина, такой писаный красавец, о каком только может мечтать любая женщина. Вот и пусть себе мечтают. Опоздали, голубушки! Она, Мила, его уже прибрала к рукам. И как ей это только удалось?!

Щеки Милы тут же разрумянились. Ах, какой мужчина ей достался в мужья: мечта, сказка! А как он умеет целоваться! У нее до сих пор от его поцелуя голова кругом. Мила расплылась в довольной улыбке. А какой он, должно быть, ласковый в постели!.. Ну все, хватит об этом! Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.

А еще у нее есть бабушка, строгая очень, но видно, что любит ее. Что еще?

«Ты, дубина, – обратилась она к своему скромно помалкивающему уму, хлопнув себя легонько по лбу, – помогать собираешься?»

«Рад бы помочь, но я чист. Как родник в лесу, как утренняя роса, как только что выпавший белый пушистый снег, как безоблачное небо, как…»