Поцелуй мертвеца

Я посмотрела в его глаза — глаза, почти с безумным оттенком голубого — и не смогла этого выдержать. Я не могла смириться с мыслью, что он знает, что я не люблю его. Не могла вынести того, чтобы услышать, как он произносит это вслух, и все же, часть меня хотела, чтобы кто-то это сказал, если это будет значить, что он вернется в Вегас и в моей жизни окажется на одну персону меньше, о которой нужно заботиться. Я устала, и это не касалось полицейской работы, а того, что никто не может встречаться с таким количеством народа. Ты можешь с ними трахаться, но не можешь с ними заводить отношений. Возможно, я была готова выбросить Синрика из своей постели и жизни не из-за него самого, а потому что должна найти способ сократить количество людей в моей жизни, а учитывая то, насколько юным он был, казалось разумно, что исключен будет он. Состояла ли моя проблема с Синриком не в нем лично, а в том, что у меня было слишком много любовников? Я коллекционировала их, как сумасшедшая старушка — кошек, вот только я могла позволить себе кормить их и заботиться о них всех. У меня просто истощились эмоциональные ресурсы или я так убеждала себя.

Была ли я на самом деле готова расстаться с одним, чтобы просто легче встречаться с оставшимися? Следуя этому раскладу, пришлось бы поступить дерьмово. Черт, не хорошо называть мужчин, которых я любила и с которыми спала, «оставшиеся». Если я собираюсь порвать с Синриком, а Натаниэль рискует потерять еще одного брата, мне необходима причина получше, чем эмоциональное истощение, не правда ли?

Я протянула руку, коснулась его волос, и убрала их назад от его лица. Его волосы были такими мягкими, мягче, чем у Натаниэля, и почти такими же густыми. Я хотела сказать: дело не в тебе, а во мне, но это прозвучало бы как чертово клише. Может, потому, что в этом заезженном выражении содержится намного больше правды, чем хочется верить людям. Ты можешь быть прекрасным человеком, замечательным любовником, самым лучшим другом — но это так не работает. Твою мать, что б меня…

Он прижал мою руку своей, удерживая ее у своего лица. Закрыв глаза, он уткнулся лицом в мою ладонь, потираясь щекой, помечая меня своим запахом, как делают все кошки. Была ли я его? Был ли он моим? «Черт, да откуда мне знать». Как я могла не знать по прошествии более года? Как я могла не знать ответа на это? «Блядь, что же это со мной? Что, черт возьми, было неправильно… со мной? С… ним и со мной, с нами? Нет, со мной. Со мной. Да что со мной не так?»

Другая его рука обвилась вокруг моей талии, крепко притянув меня к себе. Это был жест обладания, обозначающий завоеванную территорию для потенциальных соперников. Это мое, а не ваше; мое и точка, вот эта рука вокруг меня, втягивающая меня в его жизнь. Но мне это таким не казалось.

Я уставилась на него, изучая его лицо и пытаясь найти в нем то, что поможет мне понять, что, черт возьми, я все-таки чувствую.

Он притянул меня еще ближе к себе, и я опустила руки на его талию, не для того, чтобы обнять его, а чтобы сохранить ту последнюю крупицу дистанции между нашими телами. Я знала, что находилось под шелковыми спортивными шортами. Знала, что он может предложить, и мне известна была моя реакция на прижимание к нему даже через одежду. Это была не просто любовь, заставляющая так меня реагировать на мужчин в моей жизни, и так или иначе, если я реагировала на Синрика подобным образом, то это что-то да значило. Я не была уверена, что хочу этого, что бы это ни значило.

Он попытался притянуть меня ближе, но я напрягла руки и осталась на расстоянии. Он не возобновил попыток. Он просто отпустил меня и отступил на шаг назад, так что мы больше не соприкасались.

Я потянулась к нему, но глянув на его лицо, опустила руки. В его глазах был не гнев, а разочарование, боль. Я не хотела это видеть. От этого вида в моей груди все сжалось, а в горле образовался ком, который, казалось, мне ни за что не проглотить, словно я задыхалась от чего-то более твердого, чем слова.

— Я не ревнивый, — начал он, — но после всего, что я слышал и чувствовал, чем ты занималась с Микой и Натаниэлем, а мне даже не позволила обнять тебя… — Он покачал головой, делая отстраняющий жест руками. Синрик повернулся и подошел к раздвижным стеклянным дверям, отходя от меня как можно дальше, не покидая комнату.