Поцелуй на пожарной лестнице

Только осьминог, казалось, не заметил гибели своей вселенной – он по-прежнему взирал на всех из пролома в борту парусника умными, насмешливыми, проницательными глазами и лениво шевелил мощными щупальцами, казалось, не чувствуя приближения смерти.

Видимо, не только Катя смотрела на зеркальный потолок.

Кто-то из нападавших тоже обратил на него внимание и использовал, чтобы скорректировать огонь. Как наблюдатель на артиллерийской позиции, он просчитал траекторию пули, приподнял руку над опрокинутым столом, который использовал как прикрытие, и выстрелил в сторону дивана, за которым прятался хозяин кабинета.

Павел вскрикнул и выронил пистолет: пуля попала ему в кисть правой руки.

Он попытался перехватить оружие левой рукой, но потерял несколько драгоценных секунд, которых хватило его противникам: они в два прыжка преодолели разделявшее их расстояние и дружно навалились на Павла.

Его скрутили, рывком подняли с пола и усадили на чудом уцелевший розовый табурет.

Один из бойцов подошел к входной двери, отодвинул засов.

Дверь распахнулась, и в разгромленный кабинет первым вошел могучий угрюмый человек лет шестидесяти, в котором Катерина узнала верного подручного, правую руку дяди Васи – старого уголовника по кличке Лопата.

А следом за ним…

Катя не поверила своим глазам.

Следом за ним вошел… дядя Вася!

Старик шел своими ногами, и походка его была твердой, решительной и упругой, как у совершенно здорового и даже не очень старого человека. Неужели это тот самый старик, который несколько часов тому назад не мог встать с инвалидного кресла?!

И лицо его, хотя и не помолодевшее, было твердым, волевым, словно выкованным из бронзы. В нем не осталось и следа той болезненной бледности и старческой немощи, которые так поразили Катю во время их прошлой встречи.

– Дядя Вася, как же… ведь вы были больны… – удивленно проговорила Катя, вставая на ноги и выходя из угла.

Но старик даже не взглянул на нее.

– Потом, Котенок, потом! – отмахнувшись, он направился прямиком к Павлу.

– Ну что, Рафинад, допрыгался? – проговорил он, наклонившись над связанным противником. – Думал, старик спекся? Думал, можно меня свалить? Не дождешься! Молод ты со мной тягаться!

– Как… как ты нашел меня? – прохрипел Павел, облизав пересохшие губы.

И вдруг в его глазах мелькнуло понимание.

Он нашел взглядом Катю и протянул с горечью:

– Она… это она тебя привела…

Старик негромко засмеялся, словно порадовавшись хорошей шутке:

– Она… хорошо все вышло…

– Дурак я… – с горечью проговорил Павел, покосившись на Катю. – Не допер… не обыскал ее как следует…

– Я?! – вскрикнула Катя, как от удара. – Как это… как я могла привести…

И тут до нее дошло.

Она сорвала со свитера брошь с изумрудом, перевернула ее… и увидела на обратной стороне украшения приклеенную к платине пластинку микрочипа.

– Передатчик… – протянула Катя, до которой наконец дошла суть хитрой игры старого уголовника.

– Так ты не знала?! – недоверчиво протянул Павел и повторил, повернувшись к старику: – Так она не знала?! Ну, Свояк, ты даешь! Силен!

В этих словах отчетливо слышалось уважение побежденного к достойному, сильному победителю.

А Катя почувствовала себя обманутой, оскорбленной, униженной, словно облитой грязью.

Ее использовали – втемную, использовали как приманку, как неодушевленный предмет… использовали подло, цинично, и кто – человек, которому она верила, человек, которого она считала одним из самых близких людей…

И самое ужасное – этот человек ее родной отец!

– Как ты мог! – бросила она, окинув старика полным ненависти и презрения взглядом. – Как ты мог так со мной поступить!

– Не сердись, Котенок! – проговорил дядя Вася, шагнув к ней и попытавшись обнять за плечи. – Я был вынужден… ты же понимаешь – это страшный мир, вокруг только акулы и пираньи… стоит зазеваться, показать слабость – живьем сожрут! Ты не представляешь себе, как трудно сейчас приходится старому человеку! У новых людей, у поколения, которое приходит нам на смену, нет никакого уважения к возрасту, к опыту…

– Я тебя еще и пожалеть должна? – выдохнула Катя, оттолкнув старика. – Убери свои руки! Какой спектакль передо мной разыграл! Инвалидное кресло… старый, больной человек… если уж тебе так нужна была моя помощь – сказал бы честно… я бы поняла…

– Ты не смогла бы проделать все так хорошо, – проговорил старик скучным голосом учителя, объясняющего троечнику решение задачи. – Ведь ты – не актриса…

– Зато ты – отличный актер! – бросила Катя, отстраняясь. – Тебе дали бы «Оскара» за лучшую мужскую роль… второго плана!

С этими словами она швырнула изумрудную брошь на пол, наступила на нее ногой и бросилась к открытой двери.

– Ну что ты, Котенок! – крикнул вслед ей старик. – Не надо так со мной! Если бы ты знала, как мы друг с другом связаны, ты бы так не говорила!

– Я знаю! – крикнула Катя, прежде чем выскочить в коридор.

Лицо старика исказила короткая судорога. Он выдохнул воздух сквозь сжатые зубы, издав змеиное шипение, и вскинул пистолет.

Сначала он направил его на Павла, но взял себя в руки, перевел ствол на разбитый аквариум и выстрелил в осьминога.