Поцелуй небес

Знак свыше, совершенно очевидный и слишком многозначительный, чтобы сойти за случайность. Вот он, проявляющийся постепенно замысловатый узор судьбы, о котором пытался поведать умирающий герцог Баттенбергский юному лейтенанту Остапу Гульбе. Остин не раз чувствовал на своем жизненном пути вмешательство иных, более могущественных сил. Теперь, мысленно поблагодарив их за отличную работу, Браун собрался в путь - он должен был немедленно увидеть внучку Александра Зуева, человека, изменившего всю его жизнь.

...Конец сентября выдался особенно жарким - такой суши и жары не было даже в августе. Жан-Поль, поступивший в Принстонский университет, по пути в Америку решил заехать к дяде Йохиму. Всего два часа езды, но ему так хотелось доложить Динстлеру о своих успехах, к тому же, Жан-Поль тайно надеялся встретить в "Каштанах" Антонию.

Йохим встретил его радушно, сообщив, что Ванда, завезя Криса в школу, гостит у своей немецкой подруги, и что весь вечер в их личном распоряжении.

Оставив в машине свой объемный багаж с вещами и книгами, Жан-Поль побрел в сад, вкушая сладкую отраву воспоминаний: вот здесь они валялись в желтом клевере и он ловил на спине Антонии паучка, вот здесь гоняли мяч по свежескошенной лужайке, а на скамейке в тени, со сдвинутой на нос джинсовой кепкой, сидел разомлевший Шнайдер.

Клевер давно был скошен и, вероятно, съеден соседними коровами, лужайка выглядела пожелтевшей и колкой, а в тусклом свете мутного, выцветшего от духоты полдня, все казалось заспанным, неумытым, скучным.

Жан-Поль подошел к бассейну, поблескивающему тускло и вяло. На поверхности воды качались мелкие золотые кораблики

- облетевшие листья березы. Да где же здесь береза? Он огляделся, ища взглядом темно-белую кору и остолбенел, наткнувшись на материализовавшееся видение: под кустом шиповника на распластанном шезлонге белело долгое девичье тело. Он неслышно приблизился, боясь спугнуть призрак. Голова, покрытая белой панамой, повернута в сторону, руки сонно раскинуты, у кончика пальцев в траве лежит заложенная травинкой книга. Куст шиповника, усыпанный вместо цветов зелеными глянцевыми пупырышками семян, поредел и постарел, утратя свое живописное великолепие. Жан-Поль присел на корточки, пытаясь разобрать название книги. Ги де Мопассан, том II. Наваждение!

- Тони! - воскликнул он в порыве радости. И тут же понял свою ошибку. Девушка, резко приподнявшись, смотрела на него испуганно и незнакомо. Боже, что за издевка! Панама слетела, обнажив по-мальчишески круглую, рыжеватую от короткого бобрика голову и стыдящиеся своей обнаженности розовые уши. Крупный нос, слегка выпяченные губы, длинная шея с узлом бретелек о пестрого бюстгальтера на холке. И кто надоумил ее расположиться именно здесь, так издевательски-нелепо, скопировав ту, незабываемую, чудесную? Жан-Поль поднялся, сдерживая обиду на глупый розыгрыш случая.

- Прости, я, наверно, заняла твое место? - проговорила девушка с мягким акцентом. - Я сейчас уйду. Она быстро поднялась, нагнулась за книгой и тяжело села, сжав виски:

- Голова кружится. Я здесь лечусь.

- Сиди, сиди! - остановил ее пришедший в себя поэт. - Это вовсе не мое место. Я приехал в гости к господину Динстлеру и просто гулял... Меня зовут Жан-Поль - я сын школьного друга Йохима-Готтлиба. - Он опустился прямо на траву, скрестив ноги.

- Может быть, тебе принести воды?

- Нет, нет, я уже чувствую себя лучше, - она вновь попыталась встать.

- Да посиди же ты спокойно! Хотя бы скажи, как тебя зовут... Знаешь, у тебя такой интересный французский язык! Немного похоже на мою прабабушку - по-моему так изъяснялись, ну в таких грамматических формулировках, сто лет назад! - Во всяком случае, у Мопассана изъясняются именно так, - девушка взяла томик, пролистала страницы, отыскивая какое-то место и уронила спрятавшийся в их дебрях листок. Жан-Поль подобрал бумажку, бросив на нее скользящий взгляд и тут же поднес к глазам: вот это интересно! Его стихи, а рядом два четверостишия на каком-то непонятном языке.

- Отдай, пожалуйста! Я нашла это в книге. Мне так понравились стихи, что я попыталась их перевести их на свой язык... - Она замялась. Получилось, кажется, плохо.

- Это оттого, что стихи плохие. Их стоит уничтожить.- Жан-Поль попытался выхватить бумажку. Но девушка спрятала руку за спину, покосившись на него каким-то злым вороным взглядом. "И рука костлявая, и этот нос! В ней есть что-то птичье, настороженное и жалкое," - отметил Жан-Поль.

- Мне эти стихи нравятся. Они здесь валялись без хозяина, и, следовательно, я могу их взять. Они нужны мне, - пыталась она медленно объяснить ситуацию, все более путаясь во французском. - Ты что - полька? Это ведь кириллица, насколько я понимаю? - он указал на дописанные под его стихами каракули: