Поцелуй небес

Остин прибыл в "Каштаны" без предупреждения и попросил немедленно показать ему русскую девушку. Динстлер, еще глядевший вслед автомобилю Жан-Поля, проводил Брауна к Виктории. Девушка спокойно спала, медсестра доложила профессору об удовлетворительном состоянии больной, недавно принявшей успокоительное. Все шло вполне нормально и вдруг такая сцена! Похоже, у Виктории начались обострения. Мадам Лара попыталась разжать руки девушки, охватившие шею гостя, но она забилась, закричала и Браун попросил:

- Оставьте нас вдвоем. Я посижу здесь немного и она успокоится.

- Можно понять господина Брауна, ему так тяжело видеть помешанную девушку, ведь она, кажется, ровесница его дочери? - сочувственно вздохнула медсестра, выйдя в коридор вместе с Вольфи и Динстлером.

- Нам всем тяжело, - уклончиво заметил Штеллерман, косо посмотрев на не ведающего еще о своей потере Йохима.

Остин просидел у Виктории до вечера, обнимая и успокаивая ее. Она крепко прижалась к его груди, вымочив слезами сорочку и все бормотала:

- Я все вспомнила, папочка, все! Я так люблю тебя... Тебя, маму, Максима, Катю... Брауну казалось, что девушка уснула, но лишь только он пытался опустить ее на подушки, она распахивала полные слез и мольбы глаза, прижимаясь еще крепче:

- Не бросай меня больше никогда! Мне было так страшно... Он гладил шелковистый бобрик на стриженом затылке, торчащие лопатки, видел ряд позвонков, уходящий за ворот больничной рубахи от затылочной впадины и, укачивая чужое, легонькое тело, нежно приговаривал:

- Спи, спи, дочка, я никому тебя не отдам. Я теперь все время буду рядом.

А когда Виктория уснула, Остин поднялся, разминая затекшее тело, и попросил медсестру позвать господина Штеллермана.

- Мы не можем ни на минуту оставлять девушку без присмотра. Ситуация крайне опасная. Я слишком долго искал ее, чтобы потерять... Приготовь все необходимые документы. Завтра утром я увезу ее собой. Вольфи замялся, старался сформулировать тяжелый вопрос:

- А как... как мы поступим с Йохимом? Сегодня мне удалось придать сообщению о гибели Ванды вполне достойную форму - по докладу немецких полицейских она погибла от руки неизвестного, упавшего во время бегства с балкона. Ванда, разумеется, путешествовала одна, - он значительно посмотрел на Остина. - И будет лучше, если Динстлер никогда не узнает правду!

- Предоставь это мне, Вольфи. Думается, с печальной миссией лучше всего справится Алиса. Она сумеет быть осторожной. Сегодня я попрошу ее поговорить с Йохимом.

...Динстлер скрыл недоумение, узнав, что Остин будет ночевать в комнате у больной, а утром они уедут вместе. Он даже не стал ничего спрашивать - по отношению к действиям Брауна вопросы были неуместны. Ему стало легче на душе - было такое ощущение, что удалось избежать столкновения с курьерским поездом.

Утром, вроде бы пришедшая в рассудок Виктория, продолжала называть Остина отцом, а по дороге в машине забросала его вопросами о Максиме, маме и Кате, о тете Августе, Евгении и генерале Шорникове. Остин уже знал, что перечисленные лица составляли семейный круг девушки, и значит, вопреки медицинскому свидетельству, память о прошлом вернулась к ней. Но только этот странный сдвиг - она не только называла его "папой", но переживала, по всей видимости, бурный эмоциональный всплеск, вызванный встречей с ним. Остин не знал, как себя вести: девушка старалась прижаться к нему, гладила волосы, прикасалась кончиками пальцев к вискам и губам.

- Я просто не верю, не могу поверить, что это не сон! Не бред! Ты живой, живой - настоящий! Остин говорил ей ласковые слова, отказываясь отвечать на расспросы с загадочным обещанием:

- Врачи велели мне выдавать тебе информацию постепенно. У тебя была серьезная травма, детка...

Она долго рассматривала его в упор и вдруг поцеловала в висок:

- Не говори мне, сколько лет мы были в разлуке... Не надо. Я, наверное, уже взрослая тетя? Я проспала, по-видимому, целых десять лет... Это называется "летаргия". Теперь-то мне ясно все... Мне не нужно зеркала. Я хочу смотреть только на тебя: на эти новые морщины, эту седину - знаешь, ты стал еще красивей , папочка! - Виктория задумалась и печально сказала:

- У Максима, наверно, уже есть дети. А тетя Августа умерла и, знаешь, мне кажется, мы разбогатели... Это ее наследство, да?

Остин обрадовался последнему наблюдению, позволившему хоть что-то сказать.

- Да, очень разбогатели, девочка. Кроме того, я теперь живу здесь, во Франции. И у меня другая жена и еще одна дочь... Но ты не пытайся пока во всем разобраться. Тот самолет, в котором ты летела, свалился с очень большой высоты. Но дело уже идет на поправку.

- Конечно. Я вспомнила все! Абсолютно все. Можешь спросить у меня все имена учителей школы, адреса наших домов и даже клички твоих лошадей, даже любимые катины духи и рецепт ее печенья... - Виктория осеклась. - Жалко, что ты оставил Катю. Скажи хоть, она счастлива?

- Да, кажется, у нее молодой муж, - Остин импровизировал, стараясь успокоить девушку.