Поцелуй небо (ЛП)

Ее крашеные рыжие волосы вдруг приобрели оживленный дьявольский вид. Я понимала, что она пытается защитить своего сына, и также она оказалась очень прямолинейной женщиной.

Впрочем, как и я.

Я сказала: — Вы думаете, что можете лучше всех судить о своем сыне? Он провел своё детство в школе-интернате.

— Ты думаешь что можешь судить лучше? Ты просто глупая маленькая девочка, — ответила она, отхлебнув белого вина.

Эта фраза сделала своё дело.

Неразумно было с её стороны говорить, что я глупая. И маленькая девочка. Меня называли гораздо хуже, но в её исполнении это было, как удар в живот. И я ударила в ответ. Я порывисто встала и выплеснула свое красное вино на её кремовую блузку.

Её глаза стали большими, как блюдца, и она вскочила со стула в тревоге.

Я замерла.

Коннор утешительно положил мне свою руку на плечо, безмолвно говоря, что всё в порядке.

Катарина поджала губы, но не послала меня к черту и не устроила большую сцену. Собравшись с мыслями, она спокойно положила салфетку и плюхнулась на своё место.

По пути к выходу она подошла к нам и остановилась, чтобы сказать своё последнее слово.

— Сейчас вы думаете, что у вас есть время друг для друга, но когда вы оба станете старше, вы увидите, — она оглядела меня с ног до головы. — Вы оба продолжите этот путь, и поймете, что чём-то придётся. И ваши амбиции всегда будут превосходить друг друга. И ты, Роуз, будешь той, кто отправит своего маленького сына в школу-интернат. Годы пролетят как минуты, и когда ты поймешь, что всё упустила, на тот момент будет уже слишком поздно.

С этими словами она прошла мимо меня и Коннора к двери.

Эта женщина была так полна сожалений, и её слова вдруг стали меньше похожи на оскорбление и больше на предупреждение. Мои щеки горели. И до сих пор горят. Я чувствую себя такой глупой. Как маленькая девочка, которой она меня назвала.

— Она меня ненавидит, — говорю я, щипая переносицу после того, как отпила шампанского.

Он выхватывает бутылку из моих рук.

— Она больше ненавидит себя, — отвечает он. — В последнее время она очень ностальгирует. Ты просто застала её в неудачное время.

— Если бы я отказалась от своей работы ради тебя, я бы ей понравилась больше? — спрашиваю я его.

— Да, — отвечает он. — Но мне бы ты нравилась меньше. Ты не можешь угодить и мне, и моей маме. Ты можешь сделать счастливым только одного из нас.

Я сужаю глаза. Мне не нравится этот факт. Я хочу немедленно раздавить его.

Но Коннор наклоняется ближе, его рука лежит рядом с моим бедром на кожаном сиденье, и я чувствую запах сладкого шампанского на его дыхании. Его знойный взгляд буравит мое тело.

— Никогда не уходи из Calloway Couture ради меня. Твой драйв меня заводит, — он грубо целует меня, его губы прижимаются к моим. Его рука поднимается вверх по длине моей голой ноги, потом проскальзывает под подол моего черного платья и опускается между бедер.

Я задыхаюсь. Мы в его лимузине, напоминаю я себе.

И тут его вторая рука опускается к моей шее, расстегивая тонкую цепочку.

Я крепко сжимаю бриллиантовый кулон.

— Что ты делаешь?

— Я собираюсь поиграть с тобой, — он встречает мой взгляд, и его губы изгибаются в высокомерной улыбке. Вместо того чтобы дать ему пощечину за это, я хочу, чтобы Коннор овладел мной.

Он кладет в карман мое ожерелье и достаёт другое знакомое украшение.

— Ошейник всё это время был у тебя в кармане? — спрашиваю я.

— Да, — он тянется к моей шее и аккуратно застегивает его, стараясь не защемить кожу.

— Даже во время ужина? — спрашиваю я, пораженная. Его мать была там!

...Хоть и недолго.

Он сжимает мой подбородок между пальцами.

— Это украшение, а не вибратор.

— Это ошейник, Ричард, — возражаю я.

— И он прекрасно смотрится на тебе.

Я умолкаю скорее из-за того, что он смотрит на меня, нежели из-за его слов. Его глубокие голубые глаза поглощают все мои черты, как будто он хочет трахнуть их всех. Меня наполняет боль, и когда она нарастает, он кладет сильную руку мне на спину и прижимает мой живот к кожаному сиденью.

Я сажусь, опираясь на предплечья и колени. Его движения быстры и властны. В считанные секунды он задирает мое платье, срывает трусики и встает на колени позади меня, его брюки на бедрах, боксеры спущены. Его член твердый и обнаженный.

Трахни... меня.

Прежде чем войти, он гладит меня по заднице и погружает пальцы в место между моих ног.

— Что надо сказать? — спрашивает Коннор.

Я улыбаюсь прижатая к коже сидения.

— Пожалуйста, сэр? — я почти смеюсь над этими словами.

Он так сильно шлепает меня по заднице, что на глазах наворачиваются слезы.

— Не называй меня сэром, всезнайка, — напоминает он мне сурово, без юмора в голосе. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на его лицо, проверить, говорят ли его глаза то же самое. Но он хватает меня за шею и заставляет смотреть прямо.

Ладно.

Пусть будет так, Ричард.

— Что надо сказать? — спрашивает он снова, на этот раз более хрипло.