Поцелуй осени

— С добрым утром, дочка. Тихо!

И от этого знакомого сорванного голоса отступил сжимавший горло страх, разжались судорожно сцепленные пальцы. И Лика, не понимая, что делает, обвила руками его мощную крепкую шею, прижалась всем телом к твердым мускулам его груди, словно ища защиты, опоры в нем, единственном, настоящем во всем этом обрушившемся на нее кошмаре. Она сухо, бесслезно всхлипывала, уткнувшись лицом в его плечо.

— Ну-ну, возьми себя в руки. Перестань! — шепнул он.

Его широкие ладони скользили по ее спине, успокаивая, укачивая, как ребенка. Лика ощутила легкое прикосновение к виску и в смятении подумала, что, должно быть, он коснулся его губами.

— Успокойся, — продолжал он. — Ты осталась жива, это главное. Самое страшное позади. На войне больше всего гибнут не от ран, а от шока. Ты же у меня не такая. Ты же смелая девушка, да, родная?

Он прижимал ее к себе, даря тепло, уверенность, силы. И Лика постепенно пришла в себя, успокоилась, выровняла дыхание. Он разжал руки, и она неохотно, словно не желая покидать надежное укрытие, отодвинулась чуть в сторону, села, касаясь в темноте его железного плеча.

— Что… что с нами случилось? — спросила она.

— Душманы обстреляли колонну, — объяснил он. — В машину попал снаряд, водитель погиб, капитан, я думаю, тоже. Про Генку не знаю, надеюсь, что его подобрали наши.

— Почему же не подобрали нас?

— Нас с тобой взрывной волной отбросило в кювет. Наверно, нас просто не заметили. Когда я пришел в себя, поблизости уже никого не было, мне удалось оттащить тебя сюда, в укрытие.

— Что же нам теперь делать? — испугалась Лика.

Оказаться отрезанной от своих, в дикой воюющей стране. Могло ли с ней произойти что-то более страшное? Может, не таким уж тираном-самодуром был Меркович, когда настаивал, чтобы она оставалась в черте города?..

— Пока ничего, — ответил он. — Сидеть тихо и не высовываться. Скоро стемнеет, тогда попытаемся добраться до своих. До блокпоста около двух километров. Ты, кажется, не ранена? Сможешь идти.

— Да, конечно, — заверила она. — А вы?

— Меня так просто не возьмешь.

Она услышала, как он усмехается в темноте. Да что же это за человек такой, смерть, опасность, война для него, как стакан хмельного напитка! Тяжелая горячая рука его все еще ободряюще похлопывала ее по плечу. Лика поджала под себя ноги, попыталась поудобнее усесться на камнях — им предстояло провести здесь еще не один час.

Полоска алого света, проникавшая в пещеру сквозь узкое отверстие, потускнела, стала постепенно гаснуть и, наконец, померкла совсем. Снаружи потянуло прохладой. Меркович подобрался к выходу из пещеры, несколько секунд вглядывался в полумрак, будто его кошачьи глаза могли и в темноте видеть так же зорко, как днем, и отрывисто скомандовал:

— Вроде все тихо. Выходим.

Они выбрались из пещеры и медленно, крадучись двинулись по узкой горной тропке вперед. Владимир передвигался плавно, неслышно, пружинисто ступая по почти отвесному склону. Лика раскидывала в стороны руки, стараясь удержать равновесие, хваталась пальцами за вьющиеся по камням колючки, изредка пригибалась к земле, преодолевая горные выступы почти ползком. Вокруг жила и дышала непроглядная черная тьма, и Лика не понимала, как Мерковичу удается ориентироваться в пространстве. В воздухе пахло нагретым за день камнем, сухой горной пылью, пряным хвойным запахом ползучих растений. Из-под ноги метнулся в сторону потревоженный варан. Владимир шел не останавливаясь, изредка поднимал голову, определяя направление по вспыхивавшим в темноте крупным звездам.

Голова кружилась. Сказывались то ли последствия взрыва, то ли голод. Ноги ломило от долгого пути. Меркович двигался очень быстро, и Лика почти задыхалась, но неуклонно шла вслед за ним, не решаясь попросить об отдыхе. Она превратилась в автомат, уже не понимала, что делает, куда ступает, почти не обращала внимания на выбоины в камнях. Вдруг левая нога поехала вниз, Лика утратила равновесие, зашаталась и громко вскрикнула. Ее резкий отрывистый возглас прокатился по темным горным уступам, подхваченный звонким эхом. Владимир стремительно развернулся и удержал ее на тропинке. Но было уже поздно.

Безмолвная темнота ожила, где-то совсем близко затрещал автомат, раздались гортанные выкрики. Метнулись быстрые бесшумные тени. Меркович схватился за плечо. Лика в ужасе отскочила в сторону. Владимир, страшный, оскалившийся, дернул ее за руку, увлекая в темный провал между горными вершинами, резко бросил:

— Падай! На землю!

Они повалились рядом, касаясь друг друга плечами. Лика вжала голову в его горячее пыльное плечо, боясь дышать, стараясь слиться с темнотой, ночью, с ним, единственным своим спасением. Совсем рядом прозвучали хриплые голоса. Мимо прогрохотали тяжелые ботинки. Казалось, можно было протянуть руку и дотронуться до подбитой железом подошвы. Промелькнули в темноте серые от пыли чалмы, донесся спертый тяжкий запах, исходящий от одежды боевиков.