Поцелуй Первым | Король Столицы

От неожиданного счастья у меня в глазах резкость падает до минималок, наверно. Я не знаю, что сказать. Сжимаю ткань вокруг себя пальцами, и пытаюсь как-то сфокусироваться на Васе.

— Не нравится? — резковато спрашивает он.

— Очень, — выдавливаю тихо, — нравится.

С засадой в легких наблюдаю, как он расслабляется. Предлагает мне пива, но я не хочу.

— В квартире моей ремонт надо отфигачить. А твою продавать не будем. Хорошая же хата.

— У тебя… серьезные планы, — словно в прострации говорю.

— А че тон такой, удивленный? Нам еще с тобой спорткомплекс заканчивать, будь он неладен. Потом ремонт в детдоме, а лучше новое здание сразу. Вот одновременно и бетона намешают.

Переварию и переварию, кусок за куском. Слова за слово. Обещание за обещание. Я вообще никогда о семье не мечтала. Ну, последние лет восемь. Все происходящее сейчас ощущается как выигрыш самого крупного джекпота в истории человечества.

— Я люблю только тебя, знаешь, Вася? — еле различимо проговариваю.

Он немигающе смотрит на меня. Весь застыл.

— Если… если ты так серьезно, то я… потерплю только верность. Это все закончится, если ты предашь меня.

Кулак со вдохом пересаживается на порубленки и меня себе на колени прихватывает. На автомате за шею его обнимаю. А он мне рубит в лицо:

— О меньшем и речи не идет. Выбрасывай шелуху из башки, Алиса, что там кто говорит или говорить будет. Я тебя застолбил. И по-другому никак. А любым твоим кавалерам, сама знаешь, что будет.

Прикасаюсь к его виску губами. Сама чувствую, какая кожа у меня сухая.

Он цепляет мой подбородок, и боремся в поцелуе, кто кого. Он выигрывает, конечно.

— Я не хочу, чтобы ты Ваню усыновлял, только потому что женишься на мне. Это неверно. Он на большее заслуживает, извини. Он не прицеп какой-то.

Вася прикуривает и ржет.

Я ошеломленно рассматриваю его профиль, и ногой ему по колену заряжаю.

— Я оборвыша хорошо знаю, маленькая моя, получше, чем ты. Так что это ты извиняй. Мы с ним одной крови. Нежной ты у нас будешь, а я — это я. Сам бы я никогда. Ну и че? Это то, что ему и надо. Не нуждается Ваня в житухе с картинки-открытки. Никто, кто там побывал, никогда в нее и не поверит.

— В детдоме? — шепчу я.

— Ага, — волосы мне поправляет. — Именно, там вот. Так что, по закону сделаю, он по-другому точно не поверит. Вот стопудов.

— И ты, — сокрушенно выдавливаю, — и ты мне не веришь. Только если по закону сделаем.

Осознание на меня обрушивается. Он все время требовал доказательств. Решил жениться нам, чтобы наверняка.

Он собирает и собирает мои пряди, и за ухо заводит. Некоторые выскальзывают. Он повторяет.

И прищуренные, болезненные глаза на меня поднимает.

Он мог бы быть биологическим отцом Вани. Настолько выражение его лица похоже на козленочка.

Господи! Он мне не верит. Вот почему он так вцепился в регистрацию брака.

— Я люблю тебя, — почти беззучно повторяю я. — Я люблю тебя. Я думала, что на мне порча. Я хотела Деда Мороза поехать искать. Из Миронского детдома. Потому что только он могу сравниться с тобой. Но им оказался ты. Это всегда был только ты.

— Правда, любишь, значит? — сипит он, и переводит взгляд с глаз моих на губы, и так по кругу.

— Правда-правда.

Обнимаю его и в щеку зацеловываю. Моя ладонь утопает в его растопыренной пятерне. Вдвоем смотрим на наши руки у него на колене.

— Каждый там ждет, что кто-то придет. Что, мол, даже Снегурка окажется родной. Кто-нибудь, может, подберет. Сложно не стать попрошайкой. Я только один раз туда вернулся. Хотел доказать, Вася Кулак больше не попрошайка. Больше не ждет. Больше ни в чем не нуждается. Сечешь? Представляешь. А там ты, Снегурка.

Притягиваю его за лицо, и ласково носом об его носяру трусь. Он целует меня нежно, взгляд скрывает.

— И ты нашел меня потом. Ты нашел меня.

Он качает головой и не смотрит на меня.

Вечереет, поэтому я только облик его различаю.

— Поздно. Обязан был раньше тебя найти, Алиса. Никогда бы не допустил… Такой великий, бля, не попрошайка, что шуганулся снова показаться попрошайкой. Что там кто подумает про меня.

— Мне тоже страшно было, Вася. Все случилось, как должно случится. Верь мне. Ну! Не отворачивайся, боров, иначе на свадьбу оденешь малиновый костюм.

Кулак глядит на меня с таким возмущением, что я смеюсь.

А потом проворно заваливает меня на траву. Я проказливо сопротивляюсь для вида, и за носяру его хватаю.

— Ты доверься мне, маленькая моя. Больше, чем себе. Дай мне себя. Покорю тебя. Подчиняться мне будешь и тебе же так хорошо будет, — шепчет он. Руки мне над головой удерживает.

— Я доверяю тебе, — медленно говорю, как во сне.

— Но себе нет, видать. Сечешь себя, когда кувыркаемся. Фильтруешь. Я же чую. Хочу тебя, пиздец. Как шизик. Неужто не видишь, не чуешь?

— Я только с тобой… только с тобой смогу такое. Только тебе могу доверить.

Он мне в лицо скалится.

— Только мне. И со мной, конечно, только. Это наш с тобой секрет.

— С-секрет?

— Что ты по попке от меня любишь получать, ага. Но все равно непослушная стервочка. И коленки сотрешь, — он мне шею солодит, целуя невпопад. — Сотрешь коленки, передо мной?