Поцелуй Первым | Король Столицы

… в висках барабан образовался, и кто-то бьет по нему. Тяжелый рок. Хэви метал.

Катастрофа это.

Васю выставили в ужасном свете, оболгали. Фото очень красноречивое, а в публичных делах — одно фото дороже тыщи статеек.

Ладно, меня все терпилой запомнят.

Но его обвинили в вопиющем насилии. Конечно, по факту всем плевать будет. Но формально, катастрофа вот для его легализации.

Бескровными пальцами беру трубку.

— Ты в пристройке? — рубит Вася, на фоне шум.

— Да.

Он молчит мгновение только.

— Уже прочитала, да? Блядь. Через пару минут буду.

Просматриваю формальные новости в серьезных изданиях. Там таких предположений нет, но вопросы задаются намекающие.

Потом в волосах он мне копошится губами, а на стол передо мной листки складывает. Стучит по бумаге неотесанно почему-то красными пальцами.

— Пиарные конторы, что со мной. Тут контакты. Тут их наброски за полтора часа.

— Вася, что ты делать собираешься? — вскидываю на него голову. Он собран, но раздражен.

— Ты посмотри, а решим вместе. Правду сказать, так подтвердить, что Загродский посмел тебя тронуть еще раньше.

— Боже, ты что, да нам любой ценой нужно доказать, что ты ни в чем невиновен, а на все остальное плевать! Они тут… они тут продумали, как я могу публично высказаться?

Обходит стол и теперь мое лицо своей ладонью поднимает.

— Ты че удумала? Да мне насрать. Тебя грязью облили, я этого так не оставлю. Ты об этом думай.

Пытаюсь прощупать, правду ли говорит. Действительно все равно что его в таком свете выставили?

Понятия не имею, он когда деловой — хм, попросту злой и все.

— В любом случае, нельзя позволить всем думать, что я с тобой, а ты… ну ты понял. Обижаешь меня.

А он меня глазами тоже прочитать хочет. Моргает пуще обычного. Вряд ли видит как я скукоженно край майки у бедра натягиваю.

— Поговори с ними, ты в этом лучше меня сечешь. И без фокусов, Алиса. Жертв вот не надо. Продумать хорошо надо, так как Загродский этот в больничке матрас пролеживает, и выплыть все может.

Опускаю глаза на бумагу, строчки стерильно ровными линиями смотрят. Прячу от него, конечно, как от воспоминания о мерзавце даже рядовые мысли в сосульки превращаются.

Кулак по столу ударяет, я даже не вздрагиваю. Все понял.

Целуемся слаженно: он меня жаром наполняет, чтобы лед весь лавой растопить.

— Алиса, я на зону мразь посажу. Там его убьют потом. Не хотел грузить тебя, но если ты все еще боишься… Не смей бояться. Больше никогда.

— Спасибо тебе, Вася, — накрываю его ладонь своей. — Если он причинит тебе вред, я тоже его убью. Это другое. Я — хилая и без навыков, но я придумаю. Я смогу.

По спине озноб крадётся, когда его пальцы мои волосы с плеч отводят. Тягучее движение, как кровь маслит под кожей, где пульс прощупывается.

Кулак в глаза мне заглядывает, своим внимательным, как всегда, взором. Но то ли взмах ресниц, то ли почти незаметное дерганье уголков выдает его смятение. Он смотрит на меня изучающе, словно в первый раз увидел.

Ладонь, поглаживающая меня по голове, излучает жар. И приятно, и тяжело, как при солнцепеке.

— Дурак тот, кто не поверит, что сможешь, маленькая моя. Только ради меня подставляться не будешь. Вот никогда. Мы говорили, Алиса. Проблемы я решаю. Любые. Если вот такое, как пиар, ты первая смотришь, а потом вместе порешаем.

К вечеру у нас с пиар-командой формируется план. Я готова публично выступить и переиграть тональность этой ситуации. Поставим акцент на том, что записки мне отправили и историю с колодцом сделаем публичной.

Теперь завтра будем это прогонять с Маратом, потому что Кулак согласен на такое только после того, как обезопасимся и мнение специалиста послушаем.

Вижу, что Вася, мягко говоря, не в восторге от моего желания внимание на себя перетянуть. И видно надеется, что Марат направление забракует.

Еще в тот день к Ване заглядываю ноут показать. Он-то пользоваться умеет, но пока непонятно насколько умело. Хочу его своим ноутом соблазнить, чтобы привык, а потом купить ему новый. Машину уже завтра выставлю на продажу — что уж тут. Ребенку нужно развитие.

Борюсь и смеюсь с упрямцем больше часа.

Все он прекрасно умеет. Еще и выдумал меня вокруг пальца обвести. Типа ничего непонятно.

— Больше нет синяка! — вдруг говорит Иван, зло уставившись в пыльный ковер на стене.

— Прошел быстро, — подмигиваю я. — Вот не будешь взрослых слушаться, тоже как я, растяпой вырастешь и упадешь где-то.

— Так синяк от этих, да! С записками? — а в голубых глазищах гнев блестит.

— Нет, конечно, Ваня, что ты. Он или они исчезли. Испугались переполоха, наверно.

— Я найду их, — бормочет он себе под нос и головой поводит в разные стороны, под ноги себе втупляя.

У меня по коже моторошный холодок проходит. Как предчувствие беды.

— Ваня, не смей, — слишком строго говорю я. — Даже не думай. Они уже убрались, уверяю тебя. Этим занимаются серьезные люди.

От моего тона он обиженно вскакивает на ноги, и на угловатом лице искажается каждая черточка.

Я перегнула палку с указанием, поэтому тяну к подростку руку, но он сердито в сторону прыжком отдаляется.

Теперь на меня не глядит.