Поцелуй под дождем

– Но разве твой папа не ушёл из-за Макса со своего поста? Неужели он вот так просто позволит ему вернуться и снова жить рядом?

– О-о, ты не знаешь силу убеждения моей матушки, если Зоя Воинова что-то вбила себе в голову, поверь, она добьётся своего. Отцу придётся или принять её позицию, или… сбежать из дома.

Я опустилась на стул рядом с Любаней. Всё это не укладывалось у меня в голове. Праздничное настроение улетучилось, словно его и не было.

Сестра сидела бледная, с устремлённым куда-то перед собой невидящим взглядом и меленько качала головой, словно пытаясь отрицать слова Егора.

– Люба? – я протянула ладонь, касаясь её руки. Сестра вздрогнула и подняла на меня взгляд.

– Можно я пойду спать? – у неё было такое страдальческое выражение лица, что я снова почувствовала отголосок прежнего чувства вины.

– Конечно, идём, я приготовлю тебе комнату.

Я отвела Любаню в ванную, показала, где лежат чистые полотенца. Пока она принимала душ, постелила ей постель. Осмотрев свой гардероб, поняла, что ничто из моих вещей сейчас не налезет на её округлившуюся фигуру, а потому взяла одну из футболок Егора.

Дождалась сестру, помогла ей лечь в постель, подоткнула одеяло совсем как в детстве. И, погладив по влажным после душа волосам, сказала чистую правду:

– Я рада, что ты здесь.

Любаня вымученно улыбнулась и закрыла глаза. Я не стала ей мешать, выключила свет и покинула комнату, плотно прикрыв за собой дверь.

В нашей спальне меня ждал Егор. Он сгрёб меня в охапку, стоило мне только опуститься на кровать, крепко прижал к своему телу и прошептал:

– С рождеством, любимая.

Тая в его объятиях, исступленно отвечая на поцелуи, я ещё успела подумать, что всё будет хорошо, всё образуется. Егор придумает, что делать дальше. А потом все мысли вылетели у меня из головы, были только его руки, его губы повсюду, была страсть и чистое, ничем не замутнённое удовольствие в итоге.

А утром выяснилось, что Любаня пропала…

Я постучала в комнату и, выждав несколько секунд, открыла дверь. Спальня была пуста.

Я даже не сразу испугалась. Постель смятая, наверное, Любаня проснулась и пошла в туалет или в душ.

Я и сама отправилась в кухню, чтобы сварить кофе, и только часа через пол почувствовала неладное. Обошла ванные комнаты, сначала прислушиваясь, проверяя, что за ними тихо, потом открывая двери, чтобы окончательно убедиться…

Люба ушла.

– Егор, – бросилась я к входящему в кухню широко зевающему мужу с взъерошенными со сна волосами, – Люба сбежала…

Воинов нахмурился, сжал мои плечи, но тут же отпустил, отвернулся к кофе-машине, наливая себе кофе.

– Она большая девочка, – прокомментировал он, стоя ко мне спиной.

– Но Егор… – меня возмутило его нарочитое равнодушие, – она ведь пошла в полицию. Ты сам сказал, что Люба не виновата, что это Макс, а твоя мама придумала… Но Любаня сядет в тюрьму, понимаешь? А она беременна, Егор! Она беременна…

К концу тирады я раскричалась, а потом расплакалась и обессилено опустилась на стул.

– Любимая… – муж опустился передо мной на колени и взял меня за руки.

– Прости, прости меня, пожалуйста, – перебила его, судорожно обнимая и прижимаясь к его груди.

– Я позвоню адвокату, – пообещал Егор, – всё будет хорошо. Не плачь.

На работу я ехала в расстроенных чувствах. Переживала за сестру. Только вчера мы с Любой наконец сумели найти общий язык и сделали маленький шажок навстречу друг другу. Уверена, мы смогли бы сблизиться, научиться понимать друг друга. Стать по-настоящему близкими людьми, настоящей семьёй.

И её поступок я ощущала как реальную потерю. Словно она меня бросила.

В зеркале заднего вида я то и дело ловила озабоченные взгляды моих охранников, но объяснять ничего не стала, хотя за эти месяцы мы с ребятами подружились. Они тоже молчали, чувствуя, что я не в том настроении, чтобы что-то обсуждать.

На работе мне удалось отвлечься. Всё же новая должность, новые обязанности. Я теперь руководила отделом, мне подчинялись четыре человека. Знаю, это слишком мало, но для меня это было наполнено новыми, ранее незнакомыми эмоциями. И постоянно приходилось сдерживаться, чтобы не бросаться выполнять их работу самостоятельно.

Егор позвонил за десять минут до перерыва.

– Давай пообедаем вместе, – предложил, будто не догадываясь, что я жду вестей о сестре и нервничаю. – Встретимся внизу через десять минут, – и отключился.

Я накинула пальто, бросила коллегам, что бегу на обед, и поспешила к лифтам. Нажала кнопки сразу всех и заскочила в первую открывшуюся кабину, которая двинулась вниз невыносимо медленно, к тому же останавливаясь на каждом этаже. К концу этой поездки моё терпение иссякло несколько раз, я была почти готова выскочить из лифта и искать лестницу. И только остатки здравого смысла удерживали меня от этого шага.

Но самое смешное, что, когда я выбежала на улицу в по-прежнему распахнутом пальто и развевающемся на шее шарфе, Егора ещё не было.