Поцелуй шипов (ЛП)

Тесса умерла тем же утром. Это случилось, пока мы все спали, не знаю, было ли это случайностью или судьбой. Пауль проснулся первым и попытался переписать её историю с помощью массажа сердца. Я пробудилась, услышав беспокойные, ритмичные звуки в тишине. Такая тишина, словно холодный туман. Я знала о её смерти, прежде чем открыла глаза, не испытывая ни радости, ни сожаления. Мы должны принять это; здесь мы просто исчерпали все наши силы. У нас больше нет голоса, мы должны преклониться перед более сильными обстоятельствами.

Джианна и Тильманн сделали вид, будто продолжают спать, даже когда я встала и во второй раз без разрешения нарушила наше карантинное заключение, чтобы по крайней мере выйти на первые ступеньки и посмотреть вниз. Из гостиной раздавались приглушённые, почти отчаянные проклятия, упал стул, затем в тишине дома опять разнеслось ещё одно проклятие, в этот раз уже более слабое.

Потом, после передышки для нас обоих, дверь открылась, и Пауль, вытянув руки в стороны, опёрся о стену, посмотрел наверх ко мне, усталый и отмеченный прошедшими днями, с кругами под глазами и лохматыми волосами.

Одного взгляда хватило, чтобы сказать мне, что я уже и так знала. Я вернулась назад в комнату, где Джианна и Тильманн всё ещё изображали из себя глубоко спящих и ничего не подозревающих, начали шевелиться лишь тогда, когда шаги внизу стали громкими. В этот раз они были деятельными и целенаправленными и не только шаги Пауля, но и Колина. Они приглушённо разговаривали друг с другом, как будто что-то обсуждали, двое мужчин, не боящиеся ни смерти, ни чёрта. Один, потому что по-другому не мог, другой, потому что это была его работа.

Когда вновь раздались звуки, сиеста уже началась, было жарко и стрекотали цикады. Теперь уже и Тильманн с Джианной больше не могли продолжать разыгрывать свой глубокий сон. Пауль не зашёл к нам, как обычно, не принёс еду с чаем и не обследовал; им тоже было ясно, что должно что-то случиться - что-то, что требует действий. У нас в доме находится труп. А было слишком жарко, чтобы оставлять лежать его здесь. Все обычные способы, как с ним поступить, отпадали. Сжечь во дворе вещи - можно ещё более или менее беспрепятственно. Сжечь труп, однако, нет. Мясо, когда обугливается, воняет, это привлечёт к нам подозрение.

Избавиться от неё - это задача её сына.

Мы стояли на маленьком балконе, Тильманн и Джианна подальше справа, я зажата в левом углу, потому что они всё ещё избегали меня. Мы смотрели вниз на улицу, когда Колин, в самую полуденную жару, выехал на Луисе со двора, положив на ноги закутанный, безвольный свёрток, который заметно пугал Луиса. Снова и снова жеребец начинал вставать на дыбы и хотел, танцуя и крутясь, избавиться от разлагающегося груза, но Колин, со стоическим выражением лица, добился своего и погнал его вдоль улицы и в горы. Его волосы в огне, глаза леденяще-зелёные и далёкие.

Несмотря на то, что Джианна ругаясь, запротестовала, а Тильманн смотрел на меня с укоризной, я несколько часов спустя спустилась вниз, после того, как Пауль, снова один, вымыл весь дом. Мой брат сидел на пороге входной двери, там, где вылил грязную воду из своего последнего ведра. Перчатки он положил рядом, а локтями упёрся в колени. Я отбросила перчатки пальцами ног в сторону и села рядом.

Когда он посмотрел на меня, голубые глаза Пауля были тёмными от усталости. Он выглядел не только измотанным, но и удручённым.

- Моя первая пациентка, Эли ..., и я ничего не смог сделать. Ничего.

- Это не правда, Пауль. Ты сделал всё, что мог. Кроме того, она не была твоей первой пациенткой. Я была твоей первой пациенткой! - напомнила я ему о Гамбурге, где он, после того, как Колин похитил мои воспоминания, заботился обо мне.

- Да, и что случилось? Я дал тебе слишком сильные лекарства и чуть не сделал тебя зависимой. Хороший врач. - Он задрал нос вверх, как упрямый мальчик.

- Я другого и не хотела, и я пережила, - попыталась я его подбодрить, хотя догадывалась, что это не в моих силах. Редко случалось так, что кто-то из папиных пациентов кончал жизнь самоубийством, но, когда это происходило, с ним, в течение многих дней, нельзя было поговорить. Он прятался в своём кабинете и злился на себя. Ночью я слышала его шаги, потому что он беспокойно ходил туда-сюда и беспрерывно ставил себя под сомнение - точно так же, как это делал сейчас Пауль. Но Тесса не покончила жизнь самоубийством. Случилось то, что должно было случиться уже несколько сотен лет назад.

- Не пойми меня неправильно, Эли, я знаю, что она вам причинила. Она не нравилась мне ни одной секунды, но она была моей пациенткой. Я был за неё в ответе. Это была моя работа, уберечь её от самого худшего, и я потерпел неудачу ...

Он намекал на то, что я должна была разбудить его? Что не должна была принимать то решение сама?