Поцелуй шипов (ЛП)

- Что? Ах да, наверху. Ещё три дня. Даже лучше четыре. Потом мы будем совершенно уверены, - сказал он, растягивая слова от усталости. Теперь я пощупала его лимфатические узлы. Едва заметные. Здоров. Усталый, но здоровый. Да, Пауль выполнил все предписания гигиены и знал лучше, чем кто-либо из нас, что ему можно делать, а чего нельзя. Однако то, что он остался таким выносливым, я считала небольшим чудом. Это была победа над Францёзом, победа в ретроспективе, но прежде всего она была его собственной - самолично достигнутой победой. Когда-нибудь я скажу ему об этом, но сейчас ему срочно нужно в постель.

 Последние дни в нашей тюрьме стали невыносимыми. Хотя нам всем стало легче на сердце, после того, как Тесса умерла и её закопали, потому что на улице этого никто не заметил. Прежде всего этим мы были обязаны Колину; когда он появлялся, люди сами заходили в дома. Мы впали в ощутимую лихорадку от закрытого пространства.

Как и раньше, мне нельзя было приближаться к Джианне и Тильманну, хотя это не объединило их. Они регулярно выходили из себя и кричали друг на друга, а потом вставляли в уши наушники своих MP3-плееров и начинали крыть друг друга смачными ругательствами. При этом Тильманн всегда проигрывал, потому что Джианна в какой-то момент переходила на итальянский, а против итальянских матов даже самое радикальное немецкое оскорбление звучало смехотворно безобидным.

Чтобы ещё проявлять к ним симпатию, мне приходилось хорошо себя уговаривать. Джианна мутировала в сварливую бабу, которая попеременно, то ревела, то ругалась; Тильманн построил вокруг себя непроницаемую стену из молчания и иногда бросался через свои бойницы камнями, чтобы доказать, что он ещё здесь. А его присутствие собственно невозможно было пропустить мимо ушей или ни учуять запаха, потому что ему нравилось провоцировать Джианну, несдержанно пердя и отрыгивая. Что-то, о чём я никогда бы не подумала, что он на такое способен. Но после пяти дней тюрьмы видимо любой человек начинает пренебрегать правилами приличия. Снова и снова Паулю приходилось взывать к нашему разуму и уговаривать, чтобы мы не поубивали друг друга.

Когда мне в какой-то момент всё осточертело, и я хотела вырвать у обоих наушники из рук, Джианна начала на высоких тонах невротически кричать, зовя Пауля.

- Она хотела ко мне прикоснуться, твоя сестра хотела ко мне прикоснуться!

- Ууу! - сказала я пренебрежительно и подняла обе руки вверх, как будто хотела наброситься на неё, но рёв Пауля изгнал из всех нас дьявола. Когда в нём просыпался бык, было лучше посторониться и держать рот на замке.

В какой-то момент наступил последний день карантина, и я с нетерпением ждала вечера и тот избавительный час, когда все, кроме меня будут спать. Но в этот раз я тоже не смогла остаться бодрой и заснула. Я пришла в себя лишь тогда, когда отвратительный, красочный кошмар пробудил меня из дремоты - гнойные бубоны видимо отныне принадлежали к резервуару ужасов моего подсознания, а теперь на них выросли ещё и рыжие волосы. Как всегда, когда просыпалась, я прощупала лимфатические узлы и громко вздохнула от облегчения. Опухлость заметно уменьшилось. Так же тупая боль в ногах и руках ослабела. Я оставалась лежать ещё несколько минут, не двигаясь и наслаждалась утешительным чувством, что освободилась от этого ужаса, благодаря выносливости моего иногда такого ненавистного тела. Теперь я смогу вернуться в свою комнату, к моему скорпиону, которого в прошедшую неделю, не смотря на страх, мне так не хватало.

Придёт ли скорпион вообще ещё раз ко мне? И смогу ли я наконец оправиться от тяжёлых испытаний? Отпустить их и забыть обо всём? О, я так скучала по морю, по его освежающей, лазурной прохладе. По ящерицам, которые принимали солнечные ванны на камнях, по невесомо плавающим медузам, по серой гадюке, которая пред прибытием Тессы всё чаще показывалась мне, когда я после сиесты приходила в сад. Она любила спать на не большой ступеньке за душевым поддоном. При нашей первой встречи, после её визита в мою кровать, она ещё пугливо шмыгнула прочь, но я спокойно осталась стоять и некоторое время спустя она снова выползла и расслабленно вытянулась, чтобы принять солнечную ванну. Тогда я смогла сесть рядом и рассмотреть её так же, как рассматривала скорпиона: с мечтательным восхищением и спокойной, тихой отвагой в сердце.

Я верила в то, что скорпион и змея не сбегут от меня и мой долгожданный отдых тоже, потому что сначала были важны другие дела. Нет, сегодня ночью было собственно только одно дело, но оно в моих глазах внезапно стало большей проблемой, чем то, с которым я только что справилась с грехом пополам. Я должна помириться с Колином. Я хотела - но не знала, как.