Поцелуй шипов

Я последовала за запахом и когда обошла два дерева и поднялась по лестнице, передо мной развернулся вытянутый, ухоженный бассейн; ничего особенного, никакой мозаики на дне и никаких позолоченных горгулий, как это обычно бывает у богатых и знаменитых, но всё же бассейн, который был достаточно большим, чтобы поплавать, понырять и посмотреть на море, пока купаешься в нём. Надувной матрас бесцельно плавал на поверхности. Я сопротивлялась внезапной потребности лечь на тёплые камни на краю бассейна и погрузить одну руку в воду. Солнце на затылке и в тоже время мокрая прохлада на коже — мне так это нравилось… А ещё этот рябящий голубой цвет, чьё мерцание отражается на стенах и даже на листьях растений, голубой везде…

Я оставила позади разъеденную солью и солнцем статую голого, сидящего на льве и играющего на флейте ангелочка, немного безвкусную, но подходящую к этой атмосфере и по вытоптанным, каменным ступенькам поднялась наверх, пока не добралась до расточительно просторной террасы, по середине которой стоял чёрный рояль — настоящий рояль! — окружённый объёмными диванами и креслами с мягкой обивкой и подушками. Из-за того, что я так долго размышляла, я пропустила сиесту и лишь коротко полежала на кровати, но теперь я с удовольствием наверстала бы упущенное на этом месте: освежающее купание в бассейне, а потом подремать, пока не наступит вечер. Лучше всего на широкой, плоской лежанке под навесом.

Если бы это был не дом Мара. В чужих домах и с незнакомыми Марами не спят. Если так сделаешь, то можно сразу нарисовать на лбу «возьми меня».

Что же, всё было так, как я и опасалась: я подстраховалась, пришла после обеда, вместо вечера и никого не встретила. Для Маров слишком светло; как я знала от Колина, они переносят солнце, но не любят его. В течение дня они прячутся. А дальше я не пойду. Я не зайду в дом, это слишком легкомысленно, хотя двери террасы открыты нараспашку и мне навстречу приглашающе, развиваются длинные, белые занавески.

Я, только вздыхая, собралась развернуться, как вдруг услышала изнутри дома голос, только обрывок разговора, весёлый и расслабленный. Анжело с кем-то разговаривает? Это его голос? Или там внутри меня ожидает целая толпа Маров, которые, потирая руки, уже радуются тому, что поглотят мои сны и мечты, а потом казнят?

Я решила, со всей необходимой осторожностью, удалиться, направив взгляд на дом, чтобы от меня ничего не ускользнуло, а потом, как только выйду за ворота побежать, так быстро, как смогу. Бегать я могу, если нужно, быстро. А теперь… что это было? Снова голос Анжело, громче, чем только что, да он приближается, о небо, что мне делать? Рука обхватила развевающуюся занавесь и отодвинула в сторону. Слишком поздно. Я оказалась в ловушке.

— Чао, Бэлла, — прервал Анжело на одно короткое мгновение свой телефонный разговор и поднял в приветствие руку, прежде чем приложить телефон снова к уху и продолжить говорить, наполовину от меня отвернувшись, поза, ну прям как у Гриши: спина прямая, зад подтянут, голова гордая и всё-таки завидно беспечная. Когда я так стояла, все мои мышцы напрягались… или всё-таки нет? Чтобы проверить, я выпрямила плечи и потянула позвонки шеи. О, хорошее ощущение. Так я намного лучше могу дышать. И…

Дышать легче всего, когда ты жив, вернула я себя в реальность. В опасности ли я? Нужно ли мне бежать? Я напрягла слух, чтобы услышать, с кем и о чём говорит Анжело, но видимо сейчас он не договаривался с другим Маром убить кого-нибудь. Его голос звучал по-деловому, а не жестоко и с ненавистью. Но больше всего меня удивляло то, что он вообще мог разговаривать по мобильному и связь не прерывалась. Тогда он видимо очень сыт; самые лучшие условия для меня и моих исследований. Хотя сытые Мары также сильны, могут хорошо себя контролировать и скрывать, что планируют…

Я встала рядом с роялем и положила руку на гладкое, отполированное дерево, в то время, как Анжело ходил по саду и очаровательно жестикулировал своей правой рукой. Я позволила себе одно мгновение, чтобы эта сцена произвела на меня впечатление и насладилась ей всеми чувствами… Елизавета Штурм в усадьбе королевского ребёнка, принята и не отослана прочь, принята и замечена.

Тайком я оглядывалась. Анжело стоял теперь возле летнего душа и возился с душевой насадкой, разговаривая по телефону, повернул её вправо, а потом проверяя, влево. Несколько капель стекли на его голые руки и блестели на солнце.

Он был занят; итальянцы любят чрезмерно много говорить по телефону, это может занять несколько минут. Я скользнула взглядом по роялю. Ах, как мило, откушенная плитка детского шоколада лежала на небольшом выступе рядом с низко-звучащими клавишами и уже начала таять. Я не поддалась искушению схватить её и запихнуть в рот. Я люблю наполовину расплавленный, детский шоколад, такой мягкий, что остатки потом нужно слизывать с фольги. Вообще-то свинство, но для меня кулинарное искушение.

Рядом с детским шоколадом два карандаша, с пожёванным верхом, а на самом рояле… листки с нотами, несколько дисков, записная книжка… Записная книжка.