Поцелуй шипов

Хм. Возраст — это ужасная вещь? Действительно? Когда я начну стареть? Возможно это уже происходит? Орлиным взглядом я покосилась на мои ляжки. Пока они ещё были без вмятин и стройные, но разве я недавно не обнаружила в зеркале раздевалки H&M это крошечное тёмно-красное сплетение из сосудов, слева, рядом с коленной впадиной, лишь благодаря загорелой кожи теперь почти не заметное? Но оно там, и уже больше не исчезнет. Сосудистая звёздочка. Моя первая. Я считала, это слово нужно запретить. Оно звучало так же уродливо, как выглядело то, что оно обозначало.

— Возраст — это распад, — продолжил Анжело. — Дух, если повезёт, остаётся бодрым и деятельным, но тело распадается. Конечно не принесёт удовольствия быть бессмертным, если при этом продолжаешь стареть. Это было бы проклятьем. С каждым годом всё становится ещё более обременительным и трудным. Ты больше уже не чувствуешь себя комфортно в своём теле, потому что оно только ещё болит и мучает тебя, но ты не можешь от него убежать… — Анжело коротко встряхнулся. — Нет, этого никто не захочет, в этом ты права. Но что меня больше всего тревожит сегодня в возрасте, это то, к чему он побуждает людей. Иногда мне кажется, что всё ваше существование сосредоточенно на том, чтобы скопить к старости достаточно денег. Но для чего, спрашиваю я? Взгляни лишь на рекламу для страховых полюсов, она только и делает, что запугивают людей, на каждом канале ежеминутно; вы постоянно угрожаете себе смертью, несчастным случаем и болезнью. Вы посещаете школу, идёте работать, порабощаете себя на десятилетия — и для чего? Чтобы отложить что-нибудь для дома престарелых, где вы прозябаете в одиночестве и забытые. Мудрость старых уже больше никто не ценит. Раньше, когда ещё существовали большие семьи и все держались вместе, заботились друг о друге, это было по-другому. Но постареть сегодня? Поверь мне Эли, есть вещи и получше. Я напугал тебя?

— Хм. Не знаю. Напугать не напугал, но я и не радуюсь. — Я ещё никогда не смотрела на эти вещи с точки зрения Анжело. Против них почти ничего нельзя возразить. — Всё-таки должно иметь смысл то, что мы стареем и умираем…

— Смысл есть. Большинство людей не рождены для бессмертия, им нужна эта гонка, либо потому, что они не в мире с самими собой, либо быстро сами себе наскучивают. Для них вечность была бы наказанием. Я не веду здесь защитную речь в пользу бессмертия, а пытаюсь лишь объяснить, почему я выбрал её.

Да, такие, как Гриша или Анжело и все другие счастливчики, живут в согласии с собой и никогда себе не наскучивают. Как же мне испытывать сомнение, когда это именно то, чем я тайно восхищалась в Грише: его спокойной, бесстрашной естественностью, с которой он шёл по жизни, вцепившись в счастье обоими руками. Но что это означает с другой стороны? Что Колин не в мире с собой?

Гроза прошла мимо, снова вернувшись на море, но небо всё ещё иногда освещалось мистическим, далёким мерцанием, из-за которого глаза Анжело вспыхивали бирюзовым цветом. Эта гонка, о которой он говорил — она мне тоже не нравилась, ещё никогда не нравилась. Ожидания, которые уже сейчас выдвигали по отношению ко мне, чрезвычайно меня обременяли. От меня ожидали, что я закончу научный университет с хорошими оценками, по меньшей мере биологический, но лучше медицинский факультет. Учёба в университете, которую нужно как можно скорее начать, хотя я не могла себе представить снова вернуться в холодную Германию. Сидеть там в перегретых залах для лекций, между людьми, с которыми меня ничего не связывает, кроме нашей общей цели, в то же время делающей нас конкурентами. То, что меня ожидает там, это постоянное стремление к достижениям, деньгам и признанию. С тем результатом, что я не смогу ничего предпринять против сосудистых звездочек и хруста в плечах. Откровенно говоря, мне этого совсем не хотелось.

— А что насчёт детей? Вы не можете зачать детей! — воскликнула я слабо торжествуя. Возможно я всё-таки смогу увеличить мою оценку в обсуждении до трёх с плюсом.

— Это правильно. Но тема исчерпывает саму себя. Потому что ты переживёшь своих человеческих детей, а этого не хотят ни отец, ни мать.

Теперь я сожалела о том, что заговорила об этом пункте. Он был для меня слишком щекотливым, я принимала его слишком близко к сердцу. Нет, об этом я не хочу сейчас размышлять.

— Но должна же быть какая-то причина, по которой некоторые Мары хотят умереть… И я считаю, это высокая цена, когда испытываешь постоянную жажду ко снам и чтобы утолить её, похищаешь их у людей. Собственно, это вы те, кто участвует в гонке, а не мы, не мы! — Три с минусом? Три с минусом я заработала.

Анжело резко встал и подошёл к своему роялю, там он сел на табуретку и медленно покрутился один раз вокруг себя. Кончиками пальцев он провёл по клавишам, очень осторожно, так что не раздалось никакого тона. Направив взгляд в себя, он находился слишком далеко, хотя я сидела всего лишь в паре метрах от него.

— И что теперь? — спросила я неуверенно. — Я сказала что-то не так?