Поцелуй шипов

— Хм, — сказала я задумчиво и осторожно приблизилась ещё немного. Потому что пот в глазах не давал разглядеть все детали.

— Не то, чтобы я совсем больше не потел. Это… ах, посмотри сама, — сказал Тильманн неохотно. В то время как моё тело, всё полностью, медленно покрылось слоем влажности, я, задержав дыхание, наблюдала, как на груди и спине Тильманна, в отдельных, находящихся далеко друг от друга пунктах, проталкивались через поры капельки, с булавочную головку, а потом, как слёзы скатывались вниз.

— Твоё тело плачет, — сказала я тихо. — Выглядит так, будто оно плачет. — Тильманн оторвал свои тёмные глаза от камней и посмотрел на меня. Я поняла, что они хотели дать мне понять. Они сами, больше не могли плакать. Я никогда не видела, чтобы он плакал, ни разу. Я лицезрела, когда он был агрессивным, сердитым, разгневанным и дурачащимся, но никогда не видела его плачущим. Последствие, доставшееся ему от Тессы или же типичная форма преувеличенной мужественности?

Я подобрала одну из блестящих капелек указательным пальцем и поднесла к языку. На вкус, она была солёной и пряной, совершенно нормальный, неброский вкус мужского пота. Тильманн протянул руку в сторону, открывая полог.

— Ты всё равно не держишь рот на замке.

Влажный воздух снаружи стал словно подарком. Я закрыла глаза и насладилась прохладой на мокрой коже, прежде чем, отползла на старое место, двигаясь спиной назад, чтобы Тильманн не смог таращить глаза на мой голый зад.

— Что сказал доктор Занд? Он смог поставить диагноз? — спросила я трезво, снова обматывая полотенце вокруг живота.

— Да.

Поражённо, я подняла взгляд. Этого, я не ожидала.

— Да? Ну говори уже, что он выяснил?

— Дефицит серотонина. Ну, что значит дефицит… — Складки в уголках губ Тильманна углубились, движение лица, которое я обнаружила только после его встречи с Тессой. Оно показывало, что он, в своём нежном возрасте, пережил больше, чем большинство других подростков. — Вероятно, я практически вообще больше, не произвожу никакого серотонина. Ты знаешь, для чего он нужен?

Я кивнула. Да, мы изучали это по биологии. Один из бывших курсов господина Шютц, в этот раз по теме: зимняя депрессия и ненасытный голод к шоколаду. Серотонин играет роль в разных процессах в теле, которые необходимы для душевного равновесия. Тёмный шоколад приводит в действие выброс серотонина.

— Действительно, вообще никакого серотонина? — спросила я с неловкостью. На что намекал здесь Тильманн, звучало не только драматично, но и опасно.

— Чтобы выяснить это, нужно провести долговременные исследования и заглянуть в мой мозг. Потому что непосредственно там, происходят выбросы. Во всяком случае, в крови и моче, его, криминально малое количество. Доктор Занд сказал, что из этого следует моя бессонница и ещё… другие вещи. — Маленькая пауза перед «другие вещи», подтолкнула мой дух исследователя. Я должна узнать об этих других вещах.

— Какие другие вещи?

Тильманн ничего не ответил. Постоянный низкий уровень серотонина мог вызывать депрессии, это я знала, но действия сигнальных молекул, настолько сложны, что только из этой взаимосвязи, невозможно сделать надёжные выводы, о состояние здоровья Тильманна. Во всяком случае, мне не казалось, что он в сильной депрессии; для этого, он слишком активен и энергичен.

— Существуют варианты лечения?

— Антидепрессанты. Я сразу же отказался. Их, я не хочу.

Снаружи, как в подтверждение, начался проливной дождь. Успокаивающий, равномерный стук по крыше. Тильманн снова опустил полог на землю, и мы опять, погрузились в ночную черноту Инипи, освящённую только мягким отсветом раскаленных камней. Понадобилось какое-то время, прежде чем контуры Тильманна, появился за ними, как красноватый силуэт, дух возникший из темноты. Когда он повернул голову, его глаза оставили огненные дорожки в темноте.

— Но если медикаменты тебе помогут…

— Лучше больше не спать, чем стать приторможенным.

— От антидепрессантов не становишься приторможенным. — Это, в свою очередь, я знала от папы. Современные антидепрессанты облегчали симптомы, не делая зависимым или вызывая слишком тяжёлые побочные эффекты.

— Но они во мне что-то изменят, не так ли? Что-то произойдёт. В противном случае, они бы не действовали. Я хочу оставаться таким, как сейчас, даже если это сложно. Я должен остаться таким, по крайней мере, ещё некоторое время, пока не разделаемся с этим делом.

Пока не разделаемся с этим делом. Не со списком с покупками, а с убийством. Да, произойдёт убийство. Оно должно произойти.