Поцелуй врага

Мама всегда покупала мне светлые вещи: голубые, розовые, желтые, белые. Говорила, что девочка должна быть легкой и чистой, категорически отказывалась от черного сама и не позволяла носить мне. Неосознанно темные спортивные штаны и футболку заменяют бежевые брюки и белая водолазка, купленные блондином, а собранные в хвост волосы ложатся на плечо свободной косой.

Множество серебристых колечек в левом ухе не должны смутить маму. Но… Подцепив, снимаю пирсинг с нижней губы и, недолго думая, выбрасываю в мусорную корзину. Из отражения смотрит давно забытая и тщательно спрятанная девочка Яна, что знала о предательстве и боли, но не боялась мечтать и не переставала верить в лучшее.

– Ян, ты опять осталась без верхней одежды. Но мне удалось кое-что выклянчить у Велы. Абсолютно новое пальто, бирка на месте. – Илья застывает на мгновение. Многозначительно свистит и обходит, рассматривая со всех сторон. – Нужно завести привычку покупать в нескольких экземплярах, – говорит отрешенно. – Злючка, ты охрененная! – эмоционально добавляет. – Слов нет. Есть, конечно, но тебе их лучше не знать.

– Поехали быстрее. – Болтовня нервирует еще больше.

– Ты и белье новое надела? – складывает губы в широкой улыбке.

– Отдай пальто, – я дергаю.

– Не-а, хотелось бы услышать слова благодарности. – Мужские ладони крепко удерживают обновку.

– Спасибо за одежду.

Блондин подставляет щеку и указывает на нее пальцем.

– Ну что тебе стоит?

Касаюсь губами колючей щеки. Есть подозрение, что меня обманут, и я оказываюсь права. Зафиксировав затылок, Илья припадает к моим губам. Возмущенное мычание погибает под напором, и чем больше я сопротивляюсь, тем больше блондин вкладывает в поцелуй ярости и силы. Все походит на схватку, из которой мне определенно не выйти победителем. Мужские пальцы приятно массируют затылок, разгоняя толпу мурашек, а губы, насытившись и одержав победу, нежно прихватывают кожу.

– Янка-дурманка. Теперь можно и ехать, – проводит пальцем по щеке. – Румянец тебя красит. – Затуманенное поцелуями сознание забывает о волнении, а тело безвольно прижимается к торсу блондина, оплетая руками за крепкую шею. Мне понравился метод борьбы со стрессом, но я не признаюсь в этом открыто. – Не переживай. Едем. Любовь Михайловна ждет нас.

Внедорожник сворачивает к частному сектору, и мое сердце вновь пускается вскачь. Я не могу найти себе места, сдвигаюсь вглубь сиденья, но тут же сползаю на край, и пальцы с силой вцепляются в панель автомобиля. Наша улица. Мамин дом. В окнах горит свет. Женская фигура проходит из одной комнаты в другую и приближается к окну, распахивает полностью шторы и замирает, глядя на автомобиль. Нас ждут. Меня ждут.

Глава 31

Взявшись за ручку автомобиля, я не нахожу в себе сил потянуть ее. Мама не отходит от окна, устремив взгляд в нашу сторону.

Вновь накрываю пальцами серебристую ручку и отпускаю ее.

Поправляю волосы и полы пальто, но простые действия решительности мне не прибавляют.

– Ян. – Забыв о том, что не одна в машине, с удивлением смотрю на блондина. Он сменяет привычную нахальную улыбку на более мягкую, подбадривающую. – Вечно отсиживаться не получится.

– Да, знаю. – Руки мне мешают. Уже дважды вытерла вспотевшие ладони о мягкую ткань пальто, сжала-разжала пальцы, переплела их в замок: – Нужно было купить что-то. Как-то некрасиво с пустыми руками.

Блондин закатывает глаза:

– Яна, мы не в гости приехали. И думаешь, твоей маме нужны цветы или сладости? Она ждет свою дочь, которую не видела десять лет!

– Ты прав, – я выдыхаю.

– После этих слов я ожидал, что мы наконец выйдем из машины. Ясно. Придется брать все в свои руки. Умелые сильные руки, Янка, а ты отказываешь и отказываешь им. И мне. Нам обидно, между прочим.

– Ты всегда думаешь о сексе? – вспыхиваю я. Не оборотень – озабоченный эгоист!

– Думал и буду думать. И сексом заниматься буду, – говорит, распахнув мою дверь. – Хотел бы я сказать, с тобой или без тебя, но тут без вариантов.

– С собой. – Дурацкий разговор меня отвлекает. – Ты забыл про этот вариант.

– Змеюшка, – шипит он, играя языком на манер змеи. – И еще злючка. Когда попробуешь Илюшу, подобного не скажешь.

Как-то незаметно для меня блондин открывает калитку и подводит к крыльцу. Я не слушаю обещания и сексуальные угрозы оборотня, ступив на первую ступень. Мама не выключила свет в комнате. Старая полированная стенка продолжает хранить в себе ненавистный хрусталь. И как жалкие десять фужеров, соусница, солонка и пара вазочек для фруктов могли испортить мое детство? На их тщательную помывку у меня уходил весь выходной.

Дверной замок щелкает, дверь жалобно крякает, наверное, и она испытывает неловкость. Мои ноги преодолевают еще две ступени и врастают в кирпичное крыльцо.

Как же мама изменилась! Я тайно навещала ее все эти годы, но два месяца моего отсутствия каким-то образом превратились в десятилетия. Лихорадочный блеск в родных глазах, и не такой, что красит человека, придает ему жизни, а болезненный. Непонимание, настороженность легли глубокими морщинами вокруг рта.

– Любовь Михайловна, разрешите войти?