Потусторонним вход воспрещён

— Надо ждать, — сказал он наконец.

— Чего ждать? — Лёня опешил.

— Пока мы не поймем, чего на самом деле хотят Духи, или пока они сами не заявят о своих интересах.

— Потом будет поздно. Мы теряем время. Надо…

Великорецкий не дослушал. Развернулся к Леониду всем корпусом, и тот увидел его лицо, раскрасневшееся до гневной пунцовости.

— Потери — естественный процесс, когда одна эпоха сменяет другую, — проговорил он, неловко протирая рукавом жирный след на стекле. — Так стоит ли нам слишком сильно беспокоиться? Что естественно — не безобразно. Схватываешь?

Последнее слово Великорецкий опять смачно выдохнул. На этот раз Лёня уже не таясь разогнал алкогольный дух ладонью, чем вызвал у главы Института отрывистый смех.

— Во всяком случае, это древние племена, а не мы призвали Духов. Значит, не нам и вмешиваться. Коль исторически сложилось иначе…

Лёня прислушался к себе и почувствовал, как ноют десны: челюсти сжались слишком сильно.

— Это крамола.

Леонид напрягся, будто в ожидании удара. Чертова субординация заставляла держать язык за зубами, но одно слово предупреждением сорвалось с губ. Хорошо, что они одни в зале. А записи с камер Великорецкий подотрет с утра.

— Да пошел ты, — выдохнул Великорецкий беззлобно, почти по-отечески. Опустошил бокал и наполнил его снова под одобрительно-ехидными взглядами кукол из-за стекла.

Лёня наконец понял: шоу, устроенное Витольдом Петровичем, служило лишь отводом глаз. Простой прием медиумов сработал и теперь, правда в несколько искаженной интерпретации. Но сработал.

Великорецкий боялся. Так же, как боялись все остальные, до кого весть о появлении Духов в верхнем мире уже успела докатиться волной слухов или кого затронуло напрямую.

Последние оказывались в меньшинстве. Ярик, например. Маргарита. Пашка…

«Ты не задумывался? Что, если он жив, Ярь?»

Но, если сметут Институт, от Великорецкого избавятся раньше прочих. Поэтому боялся он отчаянно, по-звериному, безрассудно.

Догадавшись об этом, Лёня на секунду успокоился.

— Грядет еще одна сделка? — уточнил он, изо всех сил скрывая презрение в голосе, заворачивая его в деловую осведомленность, как в три слоя ваты. Понять проблему — наполовину ее решить.

— Если понадобится. Жди теперь вестей. Навертели вы там в клубе… — Великорецкий пошатнулся. Видимо, бутылка, которую застал Лёня, была далеко не первой. — Хрен знает чего навертели. — Он с несколько затравленным выражением обернулся на дверь зала. В коридоре, ведущем к лестнице, стояла темнота, которая ничем потусторонним себя не выдавала.

Леонид понимал, что пора уходить. Ссылаться на неотложные дела в научном отделе и делать ноги, пока бессмысленность разговора не перевалила через самые немыслимые пороги.

Но невысказанные мысли, которые без Лиды вновь спутались и превратились в невнятные клубки, свербили внутри.

— Могу задать вопрос? — наконец спросил он, прерывая возобновившееся нежное любование Великорецкого куклами.

— Валяй, — разрешил Витольд Петрович, мазнув рукой в воздухе.

— Два дня назад, когда Давыдовы ходили к Гавани… Кто перенаправил им задание?

— Ну я, — фыркнул Великорецкий. — Не понимаю сути вопроса.

— Это задание изначально принадлежало Медине Решетниковой и ее группе.

— А это не твое дело! — сообразив, к чему он клонит, разозлился Витольд Петрович. — В Гавани было задание для лозохода с более, эм-м, простыми способностями, чем у Решетниковой.

— Значит, мы попросту потеряли своего человека из-за… неосмотрительности?!

— Не забывай, с кем ты разговариваешь! — взвился Великорецкий, однако тут же поутих, смешался. — Вообще я о другом с тобой хотел поговорить, — вспомнил он. — Лида.

«Что Лида?» — хотел спросить Леонид, но слова застряли в горле. Неприятно екнуло в груди.

— Мне важно, чтоб ты знал: я забочусь о делах Института. Забочусь о наших сотрудниках, в конце концов. Несмотря на такие досадные порой потери, как… Впрочем… Мне понадобится твоя поддержка. Сейчас как никогда. Я знаю, лично мне ты откажешь, а приказывать тебе не хочу, все-таки не чужие люди… Но ты подумай о ней.

«Всегда думаю о ней». Но вслух Лёня, разумеется, ничего не сказал.

Великорецкий не заметил паузы.

— Помнишь, чего нам стоило вернуть память Лиды с Изнанки? — Лёня кивнул, потому что пристальный взгляд Великорецкого уперся ему в переносицу. — Так вот. Если мы проиграем — а мы проиграем, если будем рваться вперед, не понимая, что задумали Потусторонние вместе с Духами, — первым делом пострадает она. И все, кто принимал участие в той сделке. Духи никогда не упускают шанса прибрать назад отданное.

«А еще они не любят, когда кто-то другой лезет в человеческую память», — подумал Лёня.

«Хмарь я дрожащая или право имею?»

«Только специалист. Не человек. Разве ты не считаешь так же?»

В горле заскребло. Предательски. Не вовремя. Лёня закашлялся, прогоняя мысли, чтобы даже не смели соваться в ту сторону. Чтобы он не смел даже представлять, как это произойдет.