Повелитель

Когда Лялин вручил Наде огненную брошь из рубинового стекла, она влюбилась в эту вещь с первого взгляда. И словно не могла поверить, что это на самом деле ей. Надя качала в ладони свою новую красавицу.

– А я думал, нести тебе или нет, она даже не серебряная, просто сплав…

– Да какая разница! Это же пятидесятые годы! Примерно. Прекрасная работа! А камни как хороши! Это называлось рубиновое стекло.

– Красивое название. А кольца?

Надя примерила два небольших перстня. Овальное с алым камушком – тоже, скорее всего, рубиновое стекло, и круглое с рыжей яшмой или сердоликом посередине.

– На кольцах клеймо стоит, наверное, серебряные.

– На сережках тоже какое-то клеймо.

Надя поднесла к глазам серьги с кошачьим глазом, чувствуя себя так, словно ей досталась шкатулка с сокровищами, где главное богатство – рубиновая брошь. На днях она потеряла маленькую янтарную брошку – подарок бабушки. И через несколько дней у нее появилась новая. Могло ли это быть совпадением? «Неслучайная случайность», как любил говорить на своих семинарах Эмиль Викторович.

Сегодня Лялин и Надя пошли в Музей изобразительных искусств. Ночью накануне ей снилось, как они в зале импрессионистов ищут золотых рыбок Матисса, но их там нет, и Лялин обещает обязательно их найти…

Наяву рыбки были на месте. Они ходили по залам – Моне, Ренуар, Сезанн, Гоген, Ван Гог, Пикассо… Наде нравилось наблюдать за Лялиным, когда он смотрел на картины. Она видела его лицо и не узнавала, в нем словно проявлялись детские счастливые черты абсолютной радости. Как будто прямо сейчас рядом с ней вдруг оказался шестнадцатилетний мальчик в зеленом свитере из клуба юных искусствоведов, и он счастлив видеть вокруг себя красоту, он исследует мир вокруг, и у него вся жизнь впереди. Ее хорошенький, прекрасный мальчик…

Лялин, словно почувствовав, что Надя думает о нем, обнял ее, сильно прижимая к себе.

– Ну что, пойдем еще раз рыбочек посмотрим?

– Да, идем! А у тебя в детстве были такие рыбки?

– Да, были!

Надя подумала, Лялин сейчас расскажет, как золотые рыбки жили в его аквариуме. Но она ошиблась.

– Однажды я купил репродукцию, потом специально заказал к ней рамку, повесил над столом. Там еще полиграфия была, видимо, импортная, идеальная цветопередача. Я их очень любил.

– А потом картина куда делась?

– Не помню. Затерялась во временных наслоениях.

– А ты хочешь сейчас себе этих рыб?

– Репродукцию? Наверное, нет. У меня сейчас картины, какие есть – оригиналы. Не Матисс, конечно, но все равно неплохие современные художники.

Перед сном Надя снова рассматривала брошь, кольца, сережки от тети Веры. Рубиновое стекло светилось алым, словно в глубине каждого камня горел долгий огонь. На него хотелось смотреть бесконечно и, словно борясь с искушением, Надя накрыла рубиновый свет ладонью.

На следующий день Лялин предложил погулять в Лефортово. После работы они встретились на Бауманской. Когда переходили Яузу, справа вдали показались желтые купола.

– А это не тот ли самый монастырь? – сказал Лялин.

– Думаешь? Да нет, тот дальше.

– А по-моему, тот самый…

Надя остановилась и обняла его.

– Я ведь обещала быть с тобой вечно?

– Да.

– Тогда не важно, где этот монастырь.

Когда они зашли в парк, Лялин рассказал, как в студенчестве он с однокурсниками часто наведывался сюда пить пиво – чуть дальше стоял павильон, который назывался «Булонь».

– А почему «Булонь»?

– Я не знаю, просто такое название. Летом очереди были, зимой без очередей.

– А какое пиво продавалось?

– Был только один сорт, «Жигулевское» – двадцать восемь копеек порция.

– Пол-литра?

– Да.

– Вкусное хоть?

– В молодости все вкусное! К тому же тогда ничего другого я не пробовал.

Они дошли до плотины Венеры, потом спустились к гроту. Павильон «Булонь» раньше находился возле беседки Петра I. Сейчас там тоже работало летнее кафе, но Лялин сказал, что это совсем другое строение.

– Представляешь, сколько поколений уток здесь сменилось, – сказал он, глядя на пруд.

– Да.

Надя посмотрела на воду, а потом вокруг. Лавочки и газоны были заполнены отдыхающими, в беседке на берегу старики играли в домино.

– А ты тоже будешь играть в домино, когда состаришься?

– Я уже состарился.

– Рассказывай, – рассмеялась Надя. – Меня тебе точно не обмануть!

– А ты знаешь, у меня недавно брали интервью, так журналистка, когда услышала, сколько мне лет, решила, что я ее разыгрываю.

– Ничего себе они к интервью готовятся! Совсем обленились. Симпатичная?

– Да так, не очень. Да, в наше время с подготовкой было строго.

– По-моему, если брать у кого-то интервью, нужно быть в курсе возраста, имени и основных занятий. Это не сверхзадача… Ой, смотри – гриб!

Она заметила в траве белую шляпку.

– Это шампиньон, – сказал Лялин.

– Съедобный?

– Да, только не в Москве.

Они подошли ближе к воде. Надя смотрела на густые елочки водорослей, на уток, на солнце, купающее свой свет в воде… Могло ли быть что-то лучше этого?