Повелитель

– Хочешь шесть уроков бери, хочешь восемь.

– Да? Это же надо сидеть, не двигаться… – задумалась Надя.

– Подумаешь, не двигаться. Меня тут позвали – предложили должность сотрудницы музея. В Кусково. Полный рабочий день. «Работа такая творческая, а ты человек с вдохновением!» Надо и экскурсии водить, и историю музея писать, и еще кучу всего. Я спрашиваю: «А сколько платят?» «Ну тысячи две с половиной мы вам дадим». Ага, как же, разбежались. Нафиг такое. И еще ездить к ним на маршрутке пятьдесят рублей – на двадцать три рабочих дня, вычесть из зарплаты – ничего не останется. Лучше уж в Суриковку ходить! А там посмотрим.

– Надя, давай лучше к нам! – предложил Вадим.

– Тиражи охранять?

– Ну зачем охранять, тут я сам справлюсь.

Ильин недавно устроился работать ночным сторожем в редакцию газеты «Новый человек».

– А что, у вас места есть?

– Пока нет, но мне обещали, будут.

– Обещать – не значит жениться! – засмеялась Ася. – О, глядите, наш Лялин.

Надя повернула голову. Андрей Мстиславович, уже заметив их, шел к крыльцу, и каждому было понятно, что мастер сегодня в превосходном настроении. Лялин был из тех людей, чей душевный настрой собеседник замечал еще до начала разговора. Тем не менее, даже в крайней степени раздражения, или будучи чем-то глубоко расстроенным, он не переносил свое состояние на работу. Когда высказывал недовольство, к примеру, по поводу откровенно плохого стихотворения, или поведения студента, то никогда не переходил на личности, и каждому было понятно: Лялин недоволен не человеком, а сложившейся ситуацией.

Он был одет по погоде, теплая пора миновала, и теперь мрачно-холодный ноябрь предвещал скорое наступление зимы. Наде очень нравились его коричневая куртка из мягкой замшевой ткани и сине-зеленая кепка, которую ей до смерти хотелось примерить. Однажды, когда Андрей Мстиславович вышел, и кепка осталась лежать на краю стола без присмотра, Наде пришла в голову мысль похитить головной убор, тем более, в аудитории кроме нее почти никого не было. Разумеется, не навсегда, она бы только спустилась к «Сартру» и там перед большим зеркалом насладилась своим отражением. К тому же было интересно, как на такую шалость отреагирует Лялин. Но потом Надя все же решила – это глупо, и кепка осталась лежать на месте.

– Ну что, как обстановка? – весело подмигнул мастер.

– Я волнуюсь! – ответила Ася. – Вдруг меня будут все ругать?

Сегодня был день ее обсуждения.

– Это нормально. Если бы вы не волновались, можно было бы вас прямо сейчас и отчислить. Поэт, которого не волнует судьба своих произведений, или он считает, что они безупречны – это вообще не поэт. Хорошо, постепенно поднимайтесь, скоро начнем.

Стихи Ася Белозерова писала яркие, Наде ее тексты казались похожими на картинку калейдоскопа. Особенно ей нравилось это:

Какое холодное место!
Тапки-колодки, пролёты-колодцы,
прямые углы однотипных конструкций,
трамвайные рельсы ведут никуда.
Вода
не уходит, как ни старайся.
И пошлая маска ярмарки на центральной площади.

Посмотри на это иначе:

оранжевая простыня листьев,
татуировки граффити,
трубы ванильного табака
и поверх всего —
голубые глаза костёла.
И – тепло за пазухой сквера.

Надрывная лирика – так Вадим охарактеризовал ее подборку на первом курсе, и нельзя сказать, что с течением времени Ася изменила главной смыслообразующей силе своего творчества. К последнему курсу она, перепробовав и хорошо овладев всеми возможными стихотворными формами, остановилась на свободном стихе, не желая оставаться в рамках традиционной поэзии. Стихийное образное мышление и стремление сказать обо всем по-своему, в начале учебы приводящие Асю к бессмысленному нагромождению слов и поэтическим неудачам, теперь стали надежной основой стиха. Она научилась создавать единое композиционное пространство, где образность выражения поддерживала, а не мешала смысловому восприятию.

«Успешно формирующееся мастерство» – так Лялин охарактеризовал достижения Аси в этой подборке, особенно выделив стихотворение «Предел»: