Повелитель

Всё, к чему он прикасается, становится любовью,
Берёт кусок хлеба, и тот превращается в любовь,
Берёт пригоршню орехов, и они оборачиваются любовью,
Поэтому он давно ничего не ел.
Но если ты хочешь забрать его сердце – у него нет сердца,
Но если ты хочешь остаться в его сердце – у него нет сердца,
Потому что сердце – это граница, а любовь не знает границ.

Маме кожа становится велика, идёт складками,

Маме сердце становится велико, выпрыгивает из груди,
Лодочка-колыбель, приходи ко мне, приходи.
Мама уменьшается в мире растущем, как будто сын
Выторговывает себе секунды или часы,
И он всегда обнимает её, как воздух, ласков или горяч,
Но не приходит, потому что встреча – это граница,
А любовь не знает границ.

Но Лялин не оставил незамеченными недостатки, посетовав на то, что Белозерова допускает небрежность и недоработки там, где вполне могла бы совладать с текстом и примеры других стихотворений это подтверждают. Мнения выступавших однокурсников, как это часто бывало на Асиных обсуждениях, разделились. Кто-то склонялся к тому, что ей в стихах следует избегать свободы, часто выливающейся в неряшливость строк, и уходить от нарочитости потока сознания к прочным выверенным образам. Кто-то же, напротив, считал, что именно нарочитый хаос отличает ее стихи от прочих, и как раз это в своем творчестве Асе стоит поддерживать.

Перед тем, как объявить окончание семинара, Андрей Мстиславович, хитро оглядев своих студентов, достал из сумки бутылку шампанского.

– У меня сегодня день рождения. Не юбилей, всего лишь сорок восемь лет. Но предлагаю немного отметить. Только дверь прикройте, а то скажут, что у Лялина вместо семинара пьянка.

– Как день рождения? – воскликнула Надя. – А мы ничего не знали! И подарка нет…

– Вы мой подарок, – улыбнулся мастер. – Ваши стихи. Вадим, возьмите ключ, сходите, пожалуйста, на кафедру, посмотрите, там какие-то стаканы должны быть.

Когда шампанское разлили, Лялин произнес тост: «Дорогие друзья, мне как руководителю семинара очень приятно, что мои ученики – люди талантливые, самобытные, любящие русский язык и русское слово. Я каждый раз, читая ваши подборки, удивляюсь, как вы чувствуете, как понимаете этот мир, который так не похож на тот, что был в моей юности. И поэтому я хочу выпить за вас, за ваши творческие и жизненные успехи, и чтобы вдохновение никогда вас не покидало».

После наперебой посыпались тосты за Андрея Мстиславовича. Кизиков произнес длинную путаную поздравительную речь, пожелав в конце здоровья и долголетия, Марина подняла бокал за то, чтобы муза никогда не покидала его, Ася говорила, она безумно счастлива, что у нее такой замечательный и симпатичный мастер, Вадим рассказал, как ему понравилась новая книга и пожелал написать еще сто, а Надя поздравила Лялина с новым личным годом и новым словом – чтобы теперь в жизни все происходило иначе и каждый день был счастливым.

Оказалось, в сумке мастера есть вторая бутылка шампанского, кроме того, на столе появились несколько шоколадок и сырная нарезка.

– Андрей Мстиславович, а можно мы это… – начал Вадим, поглядывая на вторую бутылку, готовую вот-вот закончиться.

– За водкой хотите сбегать? Только недолго. И вина девочкам принесите. Только хорошего! Сегодня мой день – я угощаю.

Когда все было выпито и съедено, студенты начали расходиться. Надя вышла из аудитории последней. Отстав от остальных, она спускалась вниз, и с каждой ступенькой шаги ее замедлялись. Уже почти на первом этаже Надя остановилась, резко повернулась и пошла обратно.

– Вы что-то забыли? – спросил Андрей Мстиславович, надевающий куртку.

– Да… Нет… А где же ваша «Амбра?»

– «Амбра»?

– Да. Вы не взяли?

– Ну почему же, взял. Хотите выпить?

– Хочу, – ответила она и сняла расстегнутое пальто.

– А товарищи вас не потеряют?

– У них полбутылки осталось, без меня справятся.

– Ну тогда давайте выпьем еще немного.