Повелитель четверга. Записки эмигранта

– Да. В понедельник утром в Стамбуле все или на работе или в постели. Поступайте по обстоятельствам. Если там будут люди, можете сразу же раскланяться. В этом случае – половину гонорара вам придется вернуть… Главное, ваше лицо тут не известно. И ваше имя тоже. Ваш имидж – турист. Идеальное прикрытие. Продавцом страховок вы будете только несколько секунд. Да, кстати. Прямо за вашим отелем, за глухой кирпичной стеной – пустырь. Там живут бездомные коты. Можете сегодня вечером там поохотиться. Чтобы познакомиться с оружием. В магазине 18 патронов, на всех хватит. Еще вопросы есть?

– Есть не вопрос, а предложение. Пошлите кого-нибудь понаблюдать завтра за его домом и его окнами. Скажем, часов с восьми утра. Если у него вдруг соберутся спонсоры его салона или он наймет трех проституток и будет заниматься с ними утренним сексом, ваш человек должен меня предупредить, я не пойду к нему утром, а навещу его днем или вечером.

– Предложение принято. Я попрошу того, кто займется замком, захватить бинокль и понаблюдать. Он встретит вас и предупредит. Если он не объявится, значит, вы можете спокойно делать вашу работу. Да, последнее, наденьте темные джинсы и пуловер с капюшоном, тут некоторые молодые люди так ходят, дурацкая мода… и еще черные очки и соответствующие ботинки… вы будете одним из многих… и несколько случайных видеокамер недалеко от его дома вас не засекут.

– Так и сделаю.

– Прощайте, надеюсь, мы с вами больше не увидимся.

Человек без лица встал, похлопал меня по плечу и исчез.

А я посидел еще несколько минут, а затем вышел из музея и пошел в сторону моста через Золотой Рог.

Все шло по плану.

Пуловер с капюшоном – неопределенного цвета – я купил в торговых рядах у Большого Базара. И черные очки. И небольшую набрюшную сумку для оружия.

На Галата-Башне побывал и нашел по карте и дом цели и окна его квартиры. Начертил мысленно несколько вариантов бегства. Постарался их запомнить.

Посетил пустырь позади отеля. В кошек не стрелял, зато продырявил несколько баночек пепси-колы. Пистолет как пистолет.

Вечером смотрел телевизор. Показывали американский сериал «Твин Пикс». На турецком языке. Хорошо выспался.

Без пяти десять стоял у входа в дом.

Никто ко мне не подошел. Тяжелая, с цветным стеклом, дверь в подъезд была открыта.

Прислушался. Тишина. Быстро, мягко и бесшумно, как пантера, взбежал на третий этаж. Проверил имя на табличке.

Позвонил.

Мой грек даже не спросил, кто там. Открыл дверь. Босой. Носатый. В голубом шелковом домашнем халате на голое тело. Выглядел он благостно, так, как будто хотел пригласить меня позавтракать вместе с ним. Или попробовать новый деликатес. Я скинул капюшон и снял черные очки.

Он посмотрел на меня, и все понял.

На его лице отразились испуг и недоумение.

Я хотел его успокоить, улыбнуться, принять приглашение позавтракать… но в следующее мгновение уже бешено стрелял ему в голову и грудь из своего турецкого оружия. Всадил в него пять или шесть пуль.

В очередной раз прикончил не только цель, но и человека в самом себе.

Грек лежал в неестественной позе в луже собственной крови в прихожей своей квартиры, а я, вместо того, чтобы сейчас же уйти, закрыл входную дверь и сел на элегантную, обитую красным бархатом кушетку рядом с огромным венецианским зеркалом в золотой раме. Невольно пробормотал: «Это подделка… вас обманули».

И непонятно зачем начал щупать этот красный бархат, как будто хотел оценить товар.

В этот момент в прихожей появилась девочка, дочка бывшего брачного афериста. Я сразу ее узнал. Она напоминала маленького жирафчика, заблудившегося на бойне. Кроме не закрывающего соски ее опухших грудок детского бюстгальтера – на ней ничего не было. Длинная ее шея была покрыта бордовыми пятнами от засосов.

Девочка не сразу поняла, кто лежит перед ней на полу, скрючив пальцы.

У кого голова – как растерзанный арбуз… и дырки в груди и на шее.

Когда поняла, села на пол и заплакала.

Тихо.

По всем законам моего ремесла я должен был сейчас же убить ее. Потому что она меня видела. Как всегда: или умрешь ты, голенький беззащитный жирафчик, или придется умирать мне, заматеревшему мерзавцу и убийце.

Не знаю, если ли у турок смертная казнь. Но тюрьма у них страшная. Об этом меня предупредили.

И чем дольше я медлил, тем сильнее она мучилась.

Услышал эхо звука…

Звука не от мира сего.

Почувствовал, что настал момент, когда я смогу проявить милосердие, отбросить прошлое и вновь стать человеком. Напрягся.

Нет, не осилил.

Чудовище во мне зашевелило темными колючими щупальцами, вцепилось в сердце красными зубами и выпустило из кожаных складок огромных яиц синеватый член, похожий на длинный коготь.

Я поднял девочку и потащил ее в спальню.

Руки мои тряслись от вожделения.

В аэропорту я чувствовал себя комфортно и спокойно. О том, что произошло в квартире грека, видимо еще никто не узнал. Я не заметил ни полицейских патрулей, ни агентов в штатском, внимательно рассматривающих ожидающих регистрации туристов.