Повелитель гроз. Анакир. Белая змея

Внезапно, глядя на непроницаемое темное лицо короля, Ральднор задался вопросом: «Я позволил этому человеку дать мне все до последней малости, чем я владею; испытываю ли я к нему столь же непримиримую ненависть, как и прежде?» Белый призрак немедленно возник под крышей шатра, но не смог полностью материализоваться. Ральднор утратил половину своей крови, половину своей души. Двойственность его корней наконец-то разрешилась, и выходца с Равнин полностью затмил тот черноволосый человек, что сидел сейчас рядом с королем. Теперь ненавидеть было трудно, и бледная девушка, приходившая к нему по ночам, все так же являвшаяся ему, даже когда он проводил ночь на шелковых простынях Лики, стала лишь тягостным сном, утратив свой первоначальный смысл.

«Если бы сюда ворвался убийца, пытающийся лишить Амрека жизни, с внезапным изумлением подумал он, — я убил бы его».

— Что ж, Ральднор эм Сар, — нарушил молчание Амрек, — возлагаю ответственность за эту процессию на тебя.

— Это огромная честь для меня, милорд.

— Честь? Да ты с твоими Волками умрешь со скуки в пути. Но моя кармианка — береги ее для меня. Помни, я не беспристрастен. Если она попросит луну, достань ее с небес для моей Астарис.

Он поднялся и положил руку Ральднору на плечо. Это был жест понимания, не собственничества. Королю было легко с ним, а ему — с королем. И эта странная непринужденность между ними возникла с самого начала, с самой их первой встречи.

— Вы можете положиться на меня, — сказал Ральднор, зная, что каждое его слово — правда. — Когда Ваша Светлость отправляется?

— Завтра, как рассветет.

Один из светильников замигал и погас. Глядя на него, Амрек подумал: «Вот в таком же шатре мой отец умер на равнинах. Бледная женщина с желтыми волосами убила его и оставила свою метку на моем теле еще до моего рождения. Это всегда казалось мне важным. А сейчас не кажется. Интересно, почему? Это дело ее рук, моей кармианской колдуньи? Я как будто вижу все сквозь прохладное темное стекло. Я поклялся стереть эту желтую мразь с лица Виса, но теперь я вижу одни лишь тени, а не демонов…»

Он глянул на Ральднора.

— Значит, я передаю все в твои руки. Да радуйся, что я не увез тебя от твоей женщины.

Тело Лики лежало перед ним на черных простынях, распластанное, точно звезда. Тонкая полоска лунного света проникла сквозь  щелку в шатре и высветлила ее кожу до сияющей белизны.

— Похоже, ты никогда не спишь, — прошептала она.

— Мне больше нравится лежать и смотреть на тебя.

— Амрек до сих пор позволяет тебе держаться с ним так же непочтительно?

— Думаю, Амрек догадывается, кто помог мне найти его в саду Тханна Рашека. От какого любовника ты тогда возвращалась?

— От мужчины, которого бросила ради тебя. — Она некоторое время лежала молча, потом сказала: — Так Амрек едет в Таддру. Значит, моя госпожа станет еще более капризной. Я уверена, что она не в себе; иногда она ведет себя, как лунатичка. Она говорит такие странные вещи…

Лики всегда отзывалась об Астарис в таком духе.

— Ты слишком строга к женщине, которая дает тебе кусок хлеба.

— Ах, до чего же неоригинальное заявление! Какое предательство твоих крестьянских корней, — колко сказала Лики.

Но через некоторое время, когда он принялся ласкать ее в темноте, она говорила ему уже совершенно другие вещи.

Перед рассветом над холмами пронеслась гроза. Он проснулся, выбравшись из затягивающей его бездны сна, и какой-то миг не мог вспомнить, где находится. Перед ним сидела темнокожая девушка, расчесывая волосы, и она обернулась к нему, сверкнув в тусклом предутреннем свете похожими на бездушные драгоценные камни глазами.

— Астарис тоже видит сны, — сказала она резко. Время от времени говорить ему резкости было в ее характере, в особенности когда он был уязвим, как сейчас. Она знала о преследующем его ночном кошмаре, хотя и не о его содержании.

— Так значит, принцесса обсуждает с тобой свои сны?

— Ах, нет, конечно. Но она как-то раз оставила у кровати лист бумаги, и на нем был очень подробно записан ее сон.

— И ты, разумеется, все прочитала.

— А почему бы и нет? Там было написано: «Мне снова снилась белая женщина, рассыпавшаяся в прах». Вот и все. Я очень хорошо это помню.

Он почувствовал, как по спине у него пробежал холодок, а волоски на шее встали дыбом. Он резко сел.

— Когда это было?

— Отпусти мое плечо. Ты делаешь мне больно. Это было день или два назад. Не помню. Значит, теперь ты хочешь не меня, а Астарис?