Повелитель гроз. Анакир. Белая змея

Очень медленно он приоткрыл перед ней свой разум и позволил ей увидеть то, что видел он. Шок, леденящий тело ужас; охвативший его восторг он смягчил для нее, забыв, что силе своих впечатлений отчасти обязан воспоминаниям, унаследованным от своей расы. Он провел ее по темной, предательски обрывающейся под ногами пещере, дал ей услышать звон капель, срывающихся с сырых каменных сводов, и поющую тишину и увидеть внутреннюю полость, заливаемую неудержимым светом, становящимся все ярче и ярче, исходящим от какого-то немыслимого источника. А потом — ослепительную белизну великанши с извивающимся золотым хвостом. Анакир, Повелительница Змей. Его кости, казалось, размягчились.

Но жуткий экстаз продлился недолго. Он постиг ее истинную суть — величественного символа, но не самой богини. Даже ее змеиный хвост был разрушен, а часть золотых чешуй осыпались и пропали. И все же Она стояла в Дорфаре, в самом сердце, в центре Виса, стояла так бесчисленные века, эта желтоволосая и белолицая богиня Равнин. Сколькие, подобно ему, нашли ее и бежали? Немногие. Кто-то ограбил ее, но в Дорфаре не стало о ней известно — ходили лишь легенды о горных баналиках и демонах, схожие во всех землях.

Он ощутил, как женщина в его объятиях задрожала, и крепче обнял ее.

— Я думала, что тебе было даровано видение, — сказала она, — но и Она тоже была всего лишь изваянием.

— Нет, Она подарила мне кое-что, нечто пока слишком неуловимое для меня. Но со временем я пойму. Кроме того, мне нужна только ты. И мы найдем наш ответ. Я знаю это.

За террасой Застис заливала реку металлическим багрянцем. Она принесла им первое утешение страсти, а вслед за ним и ненасытное пламя, охватившее их. Особняк был тихим и укромным местом; он заглушал шепоты и вскрики влюбленных — и мучительное счастье, перемежавшее каждое их соитие в эту нескончаемую ночь.

Клорис шагал по утихшим садам Дворца Мира. Он выпил изрядное количество вина, и было очень поздно — или, по его предположениям, рано — близился рассвет. У маленького декоративного пруда сидела девушка в просторном светлом платье.

Он все еще волочился за Лики — просто потому, что все еще не получил ее. Сейчас, после четвертого кубка крепкого вина, ему пришло в голову, что теперь у него есть кое-какая новость, которая  может все изменить.

Он споткнулся о корень. В ветвях дерева, которому принадлежал этот корень, проснулась птица, издав серебристую трель. Люки обернулась.

— До чего же ты неуклюжий шпион, Клорис.

Он пьяно хихикнул.

— Когда-нибудь ты порежешь рот о свой язычок. С чего ты взяла, что я шпионю за тобой? Ведь мне это не нужно, не так ли, чтобы увидеть, как округлился твой живот?

Он был очень доволен, когда она вздрогнула и отвела взгляд. Приблизившись к ней, он одной рукой обхватил ее за талию, а другой ущипнул за грудь. Она оттолкнула его.

— Все еще надеешься, что твой драгоценный Дракон-Лорд будет это делать, Лики? — Она ничего не ответила. — Сарит, — продолжил Клорис вкрадчиво, — нашел себе другое лакомое блюдо. Странную эксцентричную даму, которая посылает немых оборванцев, чтобы проводили его к ней.

И тут же понял, что завладел ее вниманием.

— О чем это ты?

— Немой пришел, и Ральднор куда-то пошел вслед за ним. Куда еще они могли отправиться в застийскую ночь?

— Немой… — протянула она. Казалось, она недоумевала.

Он небрежно прислонился к дереву.

— Немой, бессловесный, безъязыкий оборванец.

Двигаясь, как он думал, с неожиданной быстротой, он прыгнул на нее и прижал к себе, но она вывернулась и, прежде чем он успел остановить ее, расцарапала ему щеку острыми, как иглы, ногтями. Он с криком отшатнулся, а она бросилась бежать по ровно подстриженным лужайкам.

Возвращаясь обратно через сад, Клорис наткнулся на ночной патруль с фонарями.

Едва стоило ему миновать их, как один с ухмылкой повернулся к другому.

— Гляди-ка, нынче ночью Клорис в кустах наткнулся на калинкса!

Занялся холодный, точно прогоревший костер, рассвет, и Звезда подернулась пеплом.

С ледяными глазами Лики остановилась у ворот Дворца Мира.

Как она и думала, железная колесница стояла немного поодаль на белой дороге, ожидая ее. Все окутывала полупрозрачная пелена тумана, и колесница точно вырастала из него, тяжелая и черная, как застарелый гнев. Она положила руку на поручень и подняла глаза. Он научился управлять своей упряжкой одной левой рукой. Должно быть, это было очень нелегко.

— Как видишь, твой постреленок-посыльный отыскал меня, — сказал он. — Похоже, теперь тебе, на свой женский лад, хочется навредить Ральднору из Сара так же сильно, как и мне. Я так и знал, что мой час придет.

— Тогда я могу сказать тебе кое-что, что обрадует тебя, Ригон. После этого я выхожу из игры. — Она взглянула на свою руку, лежащую на поручне, потом снова подняла глаза. — Твой враг провел эту ночь с принцессой Астарис.

Шрам на щеке Ригона, казалось, блеснул. Гримаса не то боли, не то свирепой радости исказила его черты.

— Ты соображаешь, что сказала, женщина? Ты говоришь правду или то, что хочет твой гнусный язык?