Повелитель и пешка

– Я долго без памяти была. Потом очнулась, только ослабела очень. А потом господин Ильм спросил, не хочу ли я письмо передать. Не сам, конечно, он такой занятой, ужас. Госпожа Жданна ему велела. Они думали, я грамотная. Но я все ж догадалась. Полотенчико вышить успела. Трудно было, но уж вышила как смогла. Ты же умный. Ты все понял, да?

Обр полез за пазуху, вытащил вкривь и вкось сложенное полотенце.

– Вот!

Ткань пожелтела, пропахла потом и дымом, мережки оборвались, на сгибах проступили черные полосы, но вышивка ничуть не потускнела. Мальчик, девочка, лодка с парусом.

– Слышь, а почему парус красный?

Нюська отвернулась, ткнулась лицом в подушку, зашептала тихонько:

– Я соврала.

– Когда?

– Когда сказала, что не люблю тебя.

Про любовь Обру ни разу не говорили. Никто и никогда. Разве что мать. Но матери он не помнил. Даже жарко стало.

– Знаешь чего, – прошептал он в растрепанные Нюськины волосы, осторожно разглаживая вышивку, – я думаю, в том парусе хоть одна красная нитка да была.

Глава 14

Лодочка качалась мягко, как колыбель. Злое море притворялось ласковым, медленные волны пахли морской травой и горькой полынькой. Нюська была под боком, и все было очень хорошо, пока в небесах над морем, над белыми горами, на западе и востоке, на вечерней заре и на утренней, не встали две одинаковых тени, не принялись спорить неразличимо похожими голосами.

– Так это и есть твое лекарство?

– Угу.

– М-да. Сильнодействующее средство. Радикальное. Меня, например, так пробрало, до сих пор опомниться не могу.

– Да ладно. Рыжая говорит, Анна сама встала. Впервые за… Да вообще впервые. Он, конечно, тот еще злыдень, но заявился вовремя. Очень вовремя. Я не понимаю природу болезни и…

– Дела настолько плохи, что сойдет все что угодно. Тяжелый случай. За девочку я тебе весьма благодарен. Самый разумный из твоих безумных поступков.

Но если, для того чтобы наслаждаться ее обществом, мы должны терпеть в замке вот это…

– А что делать?

– Ну, постирать его, что ли, для начала. А потом объяснить как-нибудь, в доступной его пониманию форме, что не следует ложиться на кровать в грязной одежде и обуви. Нож отобрать.

– Отобрали уже.

– И прочие острые предметы держать от него подальше. Что там у нас на кухне? Кочерга? Топор? Штопор?

– Жданкины спицы вечно везде валяются. А у Аннушки ножницы без присмотра лежат, – задумчиво добавил белобрысый.

– Где только бедная девочка это раздобыла?

– Ну, девушки, они ж как малые дети. Подберут какую-нибудь гадость и носятся с ней. Спросите рыжую. Она во всех подробностях знает.

– Пошел вон из моего сна, козел! – смекнув, что обе тени принадлежат проклятому травнику, пробормотал Обр. Но тени продолжали трепаться как ни в чем не бывало.

– Почему бы тебе самому на ней не жениться?

– Не могу. Она уже замужем. Вообще, всех хороших уже разобрали. Только меня, сирого, никто не любит.

– Да-да. Мне тут донесли, что в Перебродах драка была. Две девицы чуть все косы друг другу не повыдрали. Не знаешь, с чего бы это?

– Хм. Почему бы вам самому не жениться?

– Странный вопрос. Откровенно говоря, это не твое дело.

– Мое. Надоело спать на мокрой подушке. Меня же нет никогда. Вот Жданка у меня и прячется. Забьется на постель и ревет. Как любящий брат, я просто обязан…

– Заткнуться и заняться делами. У тебя больной с гангреной на почве обморожения. Смотри, как бы ногу отнять не пришлось.

Услышав это, Хорт прошипел: «Хоть убейте, не дамся!» – попытался вырваться из мягких объятий сна, но проклятый вражина, гад белобрысый, склонился над ним и грозно приказал: «Спать!»

– Да пошел ты… – сумел четко выговорить Обр и провалился в полную черноту.

* * *

Проснувшись, он понял, что проклятый лекарь добился-таки своего. Нюськи рядом не было. И вообще никого не было. Хорт лежал почти в полной темноте, высоко и неудобно, на чем-то очень похожем на жесткий стол. Никаких пуховых подушек и шелковых одеял. Голова без помех соприкасалась с голой доской, а накрыт он был широким куском сурового полотна. Жуть! Убрали как покойника. Вот-вот гроб принесут. Обр поспешно сел, так и не достав до пола. Оказалось, что из одежды на нем только пятна липкой мази, пухлые пластыри по всему телу и бинты, окутавшие стопы до самых лодыжек. Вспомнив давешний разговор, он принялся поспешно ощупывать повязки. Ноги оказались на месте. Одного пальца, кажется, не досчитался. Ну и ладно, и без пальцев люди живут.

Решив не обращать внимания на такие мелочи, Обр занялся главным. Надо найти Нюську, и ходу отсюда, пока не поздно. Сполз со своего странного ложа, замотался в покрывало и неуклюже заковылял к светлому пятну, смутно похожему на дверной проем. Не ошибся. Это и правда был выход в полутемный коридор. С одной стороны тянуло теплом, как из бани, и слышался плеск воды. С другой виднелся яркий полуденный свет. Обр двинулся туда и скоро оказался в знакомом громадном зале. Идти было больно, стоять тоже.