Повелитель майя

Гонсало погрузился в беспокойный сон, однако вскоре проснулся и бросил взгляд на корму шлюпки. Вальдивия по-прежнему сидел у румпеля, стоически удерживая его здоровой рукой. Капитан выглядел впечатляюще, но Гонсало уже начинали раздражать его попытки управлять их жалким суденышком. Это имело смысл делать лишь в самом начале, сразу после того, как двадцать человек, которые не утонули, сумели каким-то образом добраться до шлюпки. Тогда им еще могло бы повезти. Ямайка была не так уж далеко, и капитан, периодически меняя гребцов, установил маленький парус и стал с решимостью и упорством поддерживать дисциплину. Однако, к сожалению, течение все время относило их на запад – навстречу неизвестности, делая невозможной желанную встречу с адмиралом Диего Колумбом.

Кроме Гонсало и Эронимо, все в шлюпке хранили молчание. Людям тяжело было даже дышать и ворочаться. Но внезапно капитан, обведя взглядом выживших после кораблекрушения – двух женщин и одиннадцать мужчин, лица которых потемнели от жаркого солнца и изнеможения, – заговорил:

– Я знаю, что после того, как мы пристанем к берегу, всем хотелось бы устроить нашим товарищам надлежащие христианские похороны. Но у нас такой возможности, конечно же, нет. Мы не можем оставлять их тела здесь, в шлюпке, даже на очень короткое время. Это нездорово… Нездорово во всех смыслах этого слова. – Слегка повернувшись, капитан вновь посмотрел на каждого. – Мы продолжим путь. Уверен, что Господь, приведший нас сюда, поможет нам добраться до безопасного берега. Мы все должны в это верить.

К полудню умер еще один человек, и его тоже пришлось сбросить в море – под почти равнодушными взглядами тех, кто был еще жив. Теперь спасшихся оставалось лишь тринадцать.

Как обычно, времени на молитву было предостаточно. И отец Эронимо Агилар постоянно молился. Он просил Господа, позволившего ему стать доминиканцем, сохранить ему жизнь и позволить потрудиться во славу Его в Новом Свете. А еще священник просил сохранить жизнь и всем остальным. Чтобы вытянуть языческие души из мрака, он, Эронимо, должен выжить. Разве Господь мог пренебречь таким верным служителем? Эронимо любил Церковь еще с тех пор, когда был ребенком и жил в Эсихе. И пусть тогда он еще не был силен физически, он окреп в своей вере в Христа. Если Эронимо – как и все остальные – выживет, он будет проявлять еще больше рвения.

Оказавшись в тяжелой ситуации, священник чувствовал, что обязан призывать к молитвам и остальных, чтобы помочь им очистить души и обратить внимание Господа на их бедственное положение. Глядя на лица, все еще обращенные на него после вторых похорон за день, Эронимо открыл молитвенник и обратился к находящимся в шлюпке людям:

– Я хочу вознести молитву за путников. Кто из вас ко мне присоединится?

Никто не отозвался. Солдаты и моряки либо закрыли глаза, либо отвернулись и стали безучастно смотреть на окружающее их бело-голубое марево. Эсмеральда Фелипа, бросив на Эронимо сочувственный взгляд, кивнула в сторону спящей Риты Эрнандес, голову которой она придерживала рукой. Муж Риты погиб во время кораблекрушения, и она была безутешна.

– Отец Агилар, а вы не можете прочесть молитву за всех нас? – спросила Эсмеральда ласково.

– Да, могу, – ответил священник, всматриваясь в страницу. – O Боже, спаси слуг Твоих… которые надеются на Тебя. Помоги нам, о Господи, обрати на нас Свой взор из Царствия Небесного… и избави нас от Сиона. Будь для нас, о Господи, бастионом силы. И да сделает Спаситель странствие наше успешным…

Лежавшие в шлюпке люди почти не обращали на него внимания, однако Эронимо продолжал читать напряженным, но решительным голосом, который, казалось, растекался над поверхностью воды.

Гонсало Герреро слышал голос священника, увлеченного своей молитвой. Не вдумываясь в смысл его слов, напоминавших шум листвы, солдат прислонился спиной к банке и закрыл глаза. Его мысли блуждали между прошлым и настоящим, перенося его от воспоминаний о том радостном возбуждении, которое Гонсало когда-то испытал, когда у него появилась идея поучаствовать в завоевании Нового Света, к опустошенности и страданиям, которые доставили ему реалии.

Отец Гонсало хотел, чтобы он, подрастая, помогал ему расширять маленькую мастерскую по изготовлению колес, приносившую очень скромный доход. Однако мысль о том, чтобы ежедневно что-то пилить, пропитывать древесину дуба специальными составами и ковать железные детали для колес, юношу совсем не привлекала. А поскольку он жил в порту города Палос, то вполне естественно, что его мысли иногда обращались к морю. Гонсало представлял себе далекие экзотические земли… Однако и провести б'oльшую часть своей жизни в тесных трюмах и на качающихся палубах плывущего судна ему совсем не хотелось.

Возможность стать солдатом и отправиться завоевывать Новый Свет показалась Гонсало едва ли не Божьей благодатью. Это сулило ему жизнь, полную приключений, путешествия по незнакомым местам, встречи с новыми людьми, а также давало надежду вернуться домой с таким количеством золота, которое позволит ему жить так, как он захочет.