Повелитель Мории

— Пусть! Но я все равно скажу, — запальчиво произнес Тартауриль. — У него была самая фанатичная, самая неукротимая и самая правильная вера. Он верил в самого себя. Так неистово и исступленно, что заразил этой верой всех вокруг, и вы тоже сделались фанатиками. Каждый вдруг стал лучшим из лучших: Оин, Ори, братья Лони и Нали… Ведь вдвоем близнецы задержали наступление на несколько часов, сумели перебить сотни врагов. Кто из героев древности мог сделать такое?

Снизу снова раздался унылый скрип, и собеседники проводили взглядом очередную громадину-шестерню.

— Я хочу сказать кое-что еще, — продолжал эльф. — Когда мы разговаривали в подтронной комнате, я смотрел и не видел достойного преемника Балину. Ори не может быть вашим командиром. Так же как и Оин. Им это не под силу.

Годхи угрюмо засопел.

— Я говорю правду, — твердо произнес Тартауриль. — Говорил это вам всем и повторю тебе одному — продержитесь немного до того, как придет помощь. Я понимаю, вы будете доблестно сражаться. Может, на некоторое время сумеете даже отогнать врагов за Морийский ров. Но самое правильное в этой ситуации — затаиться. Мория огромна, затеряться в ней ничего не стоит. Я даже считаю ошибкой отсылать женщин и детей. Снаружи опасностей больше.

— Мы не прячемся в собственном доме, — сказал гном.

— Годхи! — Тартауриль непроизвольно сжал кулаки. — Послушай каменщика Трори. Он предложил разумное решение. Он хочет спасти то, что есть. Не ввязывайтесь в драки. Вы труженики, а не воины.

— Почти приехали, — пробурчал Годхи и перегнулся через край платформы. Тартауриль тоже посмотрел вниз. Он почувствовал, что воздух стал более теплым и влажным. Затем ощутил толчок — и в тот же миг гном скомандовал:

— Прыгай.

Тартауриль оттолкнулся от стального пола и приготовился к долгому падению. Но уже через мгновение оказался по колено в жидкой грязи.

— Здесь входы в мифриловые шахты. Раньше пол был вымощен камнем. Интересно, откуда здесь столько слякоти? — вполголоса говорил Годхи. — Ты идешь первым. Если что случится, я тебя вытащу. Делать все, что скажу. Глупых вопросов не задавать. Ясно?

— Ясно, — коротко ответил нолдор. Он помнил, что Годхи среди соплеменников считался лучшим проходчиком.

«Время разговоров кончилось, — подумал Тартауриль. — Убедить никого не удалось, и опять надежда только на себя».

Он безропотно шел впереди, освещая дорогу самоцветом на шлеме. Годхи подсвечивал сзади фонарем. Вначале было жарко, позже они угодили в холодную грязь, потом пришлось спускаться по отвесной стене. Пару раз они останавливались, чтобы отдохнуть и перекусить, после чего вставали и снова шли. Прошло немало времени. Несколько раз Тартауриль замечал, что они идут не по прямой, но постоянно петляя. Наконец он обернулся — сказать Годхи, что нечего кружить и плутать.

И тут же почувствовал опасность. Она находилась немного впереди, будто застыла на потолке, на стенах, на полу. Темная, мрачная и — нолдор это ясно осознавал — очень голодная опасность.

— Замри! — прошипел Годхи. — Это ближайший путь. Не пройдем здесь — неделю обходить придется.

В темноте звякнул металл. У Тартауриля волосы встали дыбом. То, что ждало их впереди, было гораздо сильнее любого оружия. Вновь раздалось клацанье — литая пятидесятифунтовая секира Годхи вошла в специальные зацепы на протезах. Тартауриль всегда недоумевал, как наугримы могут таскать на себе столько металла. Но сейчас оружие в руках кряжистого гнома казалось тростинкой перед угрожающей массой впереди.

— Именем Балина, государя Мории! Я должен здесь пройти, — угрожающе произнес Годхи, отодвинув эльфа в сторону. За плечами гнома взвился плащ — и Тартауриль с изумлением узнал алый плащ Балина. Голос наугрима наполнился тяжкой мощью и непонятной уверенностью. — И я пройду, — закончил Годхи.

Он сделал шаг. Тьма впереди не шелохнулась.

— Ладно, — прохрипел гном.

Тартауриль увидел, как на протезе Годхи вспыхнул огонек, «…даже маленькая горелка…» — вспомнил нолдор недавний разговор. Тем временем огонек разгорался, превращаясь сначала в факел, а затем — в целый сноп пламени. Годхи уверенно шагнул раз-другой.

И неведомая опасность, окружившая их, дрогнула. Эльф ощутил, как на смену алчности и угрозе пришла неуверенность, а потом и страх. Склизкая масса, не имеющая очертаний, похожая на ожившую болотную жижу, заструилась по стенам, по потолку, по полу, отступая перед пламенем, которое нес Годхи.

— Бежим! — крикнул гном.

Словно бы от этого крика, огонь на протезе потух. Они побежали, но не назад, а вперед, каждое мгновение чувствуя, как опасность возрождается, как голодная ненависть вновь пытается их задержать, Выдирая ноги из холодной жижи, задыхаясь от смрадных испарений, в отчаянии они бежали до тех пор, пока не почувствовали, что угроза осталась позади. Все это время эльф слышал, как впереди грязно и с ненавистью ругается его проводник:

— Эльфийская немочь! Легких путей ему захотелось! Засунь эту мразь себе знаешь куда…

Тартауриль и не заметил, как начал ругаться сам:

— Тупоумный гном! Трудностей он не боится! Камнелаз вонючий…