Повелитель снов

Кое-как пробравшись степью до шоссе, благо с приводом у «ниссана» было все в порядке, вернулся к одиноко стоящей в переулке своей машине, сел, набрал по мобильному Аню, но она так и не ответила. Обеспокоенный, связался с Морисом. Морис сказал, что Аня спит. Он заезжал недавно. Не знаю отчего, но этому взрослому мальчику я поверил. Оттого, что хотел поверить? Нет. Он не лукавил, когда говорил и об Ане, и о своем прошлом. Вот это я пока еще не разучился различать.

Он спросил, скоро ли я буду. Я ответил, что свои планы на эту ночь представляю туманно. И не соврал.

По словам доктора Розенкранца, последнее место, которое посетил в этом городе Дэниэлс, прежде чем исчезнуть, был ночной клуб «Три карты». У него там была назначена встреча? Или – его действительно интересовала игра странного виртуоза Эжена, решившего своею музыкой изменить мир?

Похоже, действо в «Трех картах» уже началось. Стоит поспешить? Я взглянул на часы. Они стали. Тоже хорошо. Остановившиеся часы дважды в сутки показывают точное время. Спешащие и запаздывающие – никогда.

Глава 56

– Будущее всегда отбрасывает тень на настоящее… И только чуткие сердцем, трепетные душой и одаренные младенческим разумом, не замутненным ничтожеством века сего, способны это будущее провидеть и рассказать нам… Вот и вся тайна – и человеческая, и мирская, и божественная… И всего через несколько минут долговязый мальчик расскажет вам о вашей душе… И вы усомнитесь, ваша ли это душа, – столько там будет… всякого.

Седой, одетый в исключительно дорогой костюм субъект сидел на каменном парапете у входа в клуб, покручивая в тщательно вымытых, ухоженных и даже слегка тронутых маникюром пальцах дымящуюся «гавану».

– Я вижу, вы тоже не особенно спешите к началу… Эта… с позволения сказать… публика… Для них выступление Эжена – номер седьмой… Сначала гитарист, потом – балалаечник, потом заезжий шут с куклой, потом заезжая кукла с шутом… А вторая часть, после полуночи – только музыка. Вы откуда-то приехали?

– Из Москвы.

– Специально послушать Эжена?

– Получается – да, – ответил я, почти не покривив душой.

До посещения клуба я успел заехать на пляж и наскоро вымылся в платной душевой кабинке, потом заскочил в работающий чуть не круглосуточно супермаркет и очень недорого сторговал смокинг. Да что не дорого – почти даром! Ибо, невзирая на то, что мы уже Европа, смокинги привычно и с достоинством у нас носят только половые. Пардон – халдеи. Пардон – официанты. Метрдотели. Распорядители торжеств.

Я в этот вечер распорядителем явно не был. Но в джинсах и шведке в элитный клуб меня могли не пустить. Переодевшись и увидев себя в зеркале – не узнал. Неудивительно, что простоватые Сева с Лукой да и с «черным человеком» заодно меня тоже попутали… Или их попутал лукавый? Или – тот, кто желал, чтобы все вышло именно так… И представил меня – кем? Оружейным спекулянтом? Крутым мафиозо? Воротилой теневого рынка? Охотником за сокровищем? Злым дейвом?

Впрочем, и наши представления о самих себе, и представления людей о нас никогда не совпадают с тем, что мы собой представляем.

Я мотнул головой. Судя по последней мысли, хроническое недосыпание перешло в новую стадию и сделалось хроническим слабоумием. Так тупо и витиевато простую мысль – все не то, чем кажется, – я еще никогда не пытался сформулировать. Ничего, сейчас сольюсь с музыкой, достигну катарсиса и усну – орошенный слезами очищения…

– А я из Петербурга. Или – из Ленинграда. Вот ведь странно, вы не замечали? Ни у меня, ни у кого из моих знакомых из других городов и весей название Ленинград никогда не ассоциировалось с Лениным. Ленинград – это чистое, ясное, строгое пространство близ Невы, Ленин… Впрочем, что это я… Просто, пока летел сюда, слушал радио, и песня привязалась, популярная ныне… «В этой осени никто не виноват, не виноват…» И так вот всегда…

Когда говорят – не виноват, ощущают на самом деле горькое чувство вины – перед родителями, коим не сказали ласкового слова, перед детьми, которые росли сами по себе… И все дело в смерти. И ладно бы мы в течение жизни примеряли ее только на себя. А то – на всех ближних и дальних, на ближних особенно, представляя неизбывное свое горе и тешась им… А ведь такая штука, как смерть, с близкими нашими рано или поздно случается. И вот нам уже кажется, что наши «игры разума» были тайным пожеланием, и вот – совесть и раскаяние мучит нас и будет мучить всю жизнь… Как и то, что мы не сделались такими, какими желали нас видеть родители, и тем – сократили их дни…

Мужчина привстал, поклонился:

– Сергей Валентинович Ростовцев. Доктор.

Мне оставалось раскланяться в ответ:

– Олег Владимирович Дронов. Журналист.

– Вы приехали специально, чтобы написать про Эжена?

– Нет.

– Тогда вы – как и я. Вам нужно просто всмотреться в собственную душу. Так бывает на сломе времен.

– Времена разные, люди – те же.

Сергей Валентинович внимательно всмотрелся в меня:

– Вы неискренны, Олег. Пытаетесь повторять расхожие оговорки, а на самом деле… Вы ведь так не считаете.

Я пожал плечами.