Повелитель войн

Эгила с его людьми я поставил прямо у реки, потом выстроил в четыре шеренги беббанбургских воинов. Слева расположил своих Ситрик. Далее, в растянутом центре линии, Этельстан поместил мерсийцев, а левое крыло, где ожидалась атака норманнов Анлафа, доверили пяти сотням западных саксов.

Дождь порывами налетал с запада, сыпал две-три минуты, потом прекращался. Я выдвинул свою линию на пятнадцать шагов. Враг пока не показывался. Я предположил, что Анлаф строит своих за невысоким гребнем, пересекавшим долину, чтобы вывести их единой наводящей ужас массой. Пока мы ждали, я велел воинам в последней шеренге выкопать саксами ямы и нарезать полосы мокрого дерна. Каждая яма примерно две ладони в ширину и три в длину. Все их прикрыли срезанным дерном. Враг наблюдает за нами, пусть даже мы его не видим, но я сомневался, что лазутчики поймут, что мы делаем. А если и поймут, идущие в атаку бойцы будут видеть только наши щиты и клинки. Когда ямы выкопали и тщательно замаскировали, мы отступили на пятнадцать шагов.

Я сидел на Сновгебланде позади строя. Эгил и Ситрик тоже были верхом, и оба держали по дюжине воинов за «стеной щитов», дабы использовать их в качестве подкрепления. У меня в резерве находились Финан с двадцатью дружинниками. Этого было крайне мало, чтобы заткнуть треснувшую «стену», но вся армия Этельстана растянулась в тонкую линию. Еще при мне остались две дюжины стрелков с охотничьими луками. Мне не хотелось отвлекать слишком много. Стрелы вынудят врагов втягивать головы и поднимать щиты, но в столкновении «стен щитов» исход боя решают именно клинки.

Сам Этельстан разъезжал вдоль строя в сопровождении епископа Оды и шести конных воинов. Выглядел король величественно. Коня его покрыли алой попоной, золотые шпоры блестели, уздечка сверкала золотом, а шлем увенчан золотой короной. Поверх сияющей кольчуги он набросил алый плащ, на груди висел золотой крест, ножны меча были целиком из золота – дар, полученный его отцом от Альфреда. Этельстан обращался к войску, и мне вспомнилось, как его дед делал то же самое при Этандуне. Мне показалось, что, произнося эту речь, Альфред волновался сильнее, чем собственно идя в бой. Как сейчас вижу его: худой мужчина в поношенном синем плаще, он говорил высоким голосом, с трудом подбирая нужные слова. Этельстан держался более уверенно, фразы давались явно легко. Когда он приблизился к нашим порядкам, я выехал ему навстречу. Я вел Сновгебланда осторожно, чтобы не попасть в ямы, потом склонил голову перед королем.

– Добро пожаловать, государь, – сказал я.

Король улыбнулся.

– Лорд Утред, вижу, на груди у тебя крест, – громко произнес он, кивком указав на золотое украшение Бенедетты. – И эта языческая побрякушка тоже?

– Государь, эта побрякушка, – ответил я так же громко, – была со мной в большем числе сражений, чем я могу сосчитать. И во всех мы победили.

Мои люди разразились криками, и Этельстан не прерывал их. Потом он напомнил, что они дерутся за свои дома, за жен и детей.

– А прежде всего, – закончил он, – мы сражаемся за мир! Мы идем в бой, чтобы изгнать Анлафа и его свору с нашей земли и преподать скоттам урок, что вторжение в нашу страну не принесет им ничего, кроме могилы!

Я обратил внимание, что он не взывает к христианам, отдавая себе отчет, что здесь, на правом крыле, за него воюют норманны и даны.

– Помолитесь, – сказал король, – и деритесь так, как вы это умеете. И ваш бог поможет вам, сохранит вас и вознаградит. Как и я.

Воины разразились одобрительными криками, а Этельстан посмотрел на меня с вопросом: как, мол, я справился. Я улыбнулся:

– Спасибо, государь.

Он отвел меня немного в сторону от строя.

– Твои норманны не переметнутся? – вполголоса спросил он.

– Это тебя беспокоит?

– Это беспокоит моих людей. И да, меня тоже.

– Они будут верны, государь, – отрезал я. – И если я ошибаюсь, то Беббанбург твой.

– Если ты ошибаешься, мы все покойники.

– Они не подведут, клянусь.

Король посмотрел мне на грудь:

– Крест?

– Женская ворожба, государь. Эта вещь принадлежит Бенедетте.

– Тогда я буду молиться, чтобы эта ворожба сберегла тебя. Всех нас. Стеапа готов, поэтому все, что остается, – это надежно сдерживать противника.

– И победить, государь.

– Это тоже, – согласился он. – Это тоже.

Затем Этельстан развернул коня и поскакал обратно вдоль строя.

В тот миг враги и появились.

* * *

Сначала мы их услышали.

Раздался глухой рокот, от которого сотрясалась, казалось, вся пустошь. Это был звук огромного военного барабана. В него ударили троекратно, и третий раз послужил сигналом всему войску бить мечами о щиты. Противники кричали, и все это время барабан стучал, словно сердце какого-то незримого чудовища. Большинство моих воинов сидели, но теперь они поднялись, разобрали щиты и вглядывались в дорогу, исчезающую за невысоким гребнем.

Звук нарастал, но враги все еще не появились. Сначала мы увидели над гребнем их штандарты – длинную линию флагов с изображением орлов, соколов, волков, секир, воронов, мечей и крестов.

– У нас скотты, – сообщил Финан.