Повелители драконов. Книга 2. Пронзая ветер

Судорожно вздохнув, он коснулся ее губ. Земля качнулась, стремительно уносясь куда-то вниз. Она не заметила, как все, что разделало их, оказалось отброшенным в сторону, и вздрогнула, когда прохладное тело накрыло ее, всю дрожащую то ли от холода, то ли от предвкушения чего-то неведомого. От этого прикосновения, она вспыхнула, как шалашик дров от одного щелчка. И каждое прикосновение все сильнее разжигало пожар, заставляя плавиться от наслаждения.

Ее разбудили брызги воды на лицо.

Шут был в одних штанах, а с волос его стекала вода, оставляя прерывистые дорожки на поджаром мускулистом теле. Его глаза опять сверкали ярко, словно звезды, а на мраморной коже лица обозначился легкий намек на румянец. Чем-то неуловимым он был удивительным образом похож на Коросса. Возможно хищной грацией движений, а может открытым взглядом, в котором за шторами вечной насмешки пряталась чуткая внимательность.

— Привет, грешница, — поздоровался Шут и засмеялся, увидев, как густо покраснела Ланетта, подтягивая к самому носу плащ. — Вот оно закостенелое женское тщеславие в полной красе! Где твоя неприметность? Куда потерялись уныние и болезненный вид? И что, по-твоему, я теперь скажу Папаше Моту? Ты же обещала мне не смывать мой макияж, пока мы не найдем какое-нибудь укромное место! И что я вижу?!? Волосы влажные, лицо чистое, глазища светятся. Просто стыд и срам какой-то!

— Но ты тоже купался, — растерялась она, глядя на насмешника.

— Но ты это сделала раньше! — обвиняющее заметил Шут.

— Ну, может на пару часов. Так что мое тщеславие не намного закостенелей твоего, — невольно улыбнулась Ланетта.

Девушка чувствовала себя удивительно отдохнувшей и наполненной звенящей легкостью, от которой хотелось летать. Отсутствие и тени осуждения на лице приятеля было очень приятно. Но еще больше ее радовало то, что вчерашнее уныние и печаль растаяли у него без следа. Перед ней снова стоял неунывающий жизнелюб.

— А где наш заколдованный принц? — спросил Шут, оглядываясь.

— Где-то здесь. Он снова стал крысой, — грустно поведала Ланетта.

— Ну и к лучшему, — легкомысленно заметил Линнок.

Двинувшись к пасшимся невдалеке коням, он бросил не оборачиваясь.

— Ты, давай, одевайся и пошли завтракать. Папаша Мот дал нам полчаса на все про все. А затем в путь. К вечеру он намеривается дать представление в Кобси. А заодно и потренироваться.

На поляне царило деловое оживление. Ланетта и Шут, наскоро перекусив, тот час включились в общую работу, помогая загружать тюки с вещами в повозку, готовя ее к отбытию. Конечно, циркачей заинтересовала перемена во внешности их новых друзей. Но Шут объяснил это перевоплощение действием чертовски дорогого кросского снадобья, которое Линь, как заботливый брат, сначала попробовал сам, а потом уже разрешил выпить своей сестре. Циркачей вполне удовлетворило несколько неуклюжее объяснение. Больше к ним с расспросами не приставали.

В фургоне было уютно. Стучали мерно подковы, повозка мягко подпрыгивала на небольших неровностях. Ланетта и Ртуть сидели рядышком, глядя на убегающую назад дорогу. Шут и Ужик пристроились около девушек, прислонившись к стенам фургона. Коросс прятался где-то в глубине, но Ланетта остро ощущала его присутствие. От этого по телу пробегали приятные мурашки. Пока Папаша Мот правил лошадьми, остальные артисты вели неторопливую беседу.

— Я не очень давно прибилась к Папаше Моту, — обстоятельно и со вкусом рассказывала Ртуть о себе. — Сбежала из дома. Родители мечтали, чтобы я удачно вышла замуж за какого-нибудь преуспевающего ремесленника или купца, нарожала детишек и жила долго, сыто и счастлива. А я всегда была сорванцом. Когда мне нашли солидного жениха, я сбежала. Какое-то время переходила из труппы в труппу, понемногу обучалась искусству, но удержаться долго нигде не могла. Пару месяцев назад решила перебраться поближе к столице. Смотрю, на обочине стоит повозка. Какой-то страшилка у нее колесо меняет, а грустный старикан сидит рядом и слезы льет…

…Его жаркие поцелуи кружили голову, а неторопливые движения наполняли все тело негой.Ей казалось, что они плывут по бескрайнему океану, неторопливо покачиваясь в теплых ласковых волнах…

— …Потом он мне рассказал, что от него дочь ушла, — громко фыркнула Ртуть, и задремавшая Ланетта невольно вздрогнула. — Я ему так и сказала — ушла, потому что дура. От такой жизни уйти! Вечная дорога, новые люди, приключения! И все это променять на мужика. Представляете, она решила стать женой булочника!

— Какой кошмар! — возмутился Шут и сладко зевнул. — Как я понимаю твое негодование!

— Нет, в самом деле, — не на шутку заведясь, продолжала Ртуть. — Ломать собственную жизнь из-за мужика! Да их только свисни — сами за тобой побегут… На задних лапках!

— Ну, это только за тобой, — опять встрял Шут. — Но ведь не всем так везет.

— Ты просто никого не любила, — тихо заметила Ланетта.