Повелители лошадей (ЛП)

— Страсти затуманивают разум и развращают дух. Мы живем для того, чтобы контролировать свои страсти и очищать свой разум, чтобы достичь совершенства в мыслях и поступках. Бессознательно Коджа принял позу со скрещенными ногами, которую принимали жрецы его храма на своих уроках.

— Ха! И что это дает тебе в этом мире? Ямун поднял руки, когда принцессы расстегнули его брюки.

— Только тот, у кого чистый дух, может войти в присутствие Просветленного.

— Значит, если ты будешь избегать женщин, у тебя может, просто может, появиться шанс увидеть твоего бога? Ямун скрылся из виду за ширмой.

— Что-то вроде этого, да. В философии Храма Красной Горы было гораздо больше, но Коджа не собирался сейчас вдаваться в это. Готовясь к своей работе, Коджа смешал чернила.

— Что делает твой Просветленный? Вознаграждает ли он тебя и поражает ли твоих врагов молнией? Голос Ямуна был приглушен, когда ему через голову надевали, свежую одежду.

— Просветленный наполняет нас совершенным пониманием и гармонией. При этом у нас нет врагов.

— Ха. Что, если бы я был твоим врагом? Защитит ли тебя твое совершенное понимание? Ямун вышел, одетый в длинные свободные одежды из красного и желтого шелка, расшитые прыгающими тиграми. Слуги и женщины собрали грязную одежду и унесли ее прочь.

— Я верю в Фуро и Просветленного.

— А я верю в свой лук и свой меч, — произнес Ямун, пристегивая свой меч. — Они и есть сила. Тейлас дал их мне, и он может поражать своих врагов с неба. Тейлас — это бог, которого ты можешь использовать.

Коджа был поражен этим последним заявлением. — Богов не используют.

— Тейлас вернул бы силу, если бы я ее не использовал, так что он — бог, которого нужно использовать, — отрезал Ямун с легкой усмешкой.

Одетый и принаряженный, Ямун сидел в своем кресле, готовый выслушать утренние дела.

— Ты не боишься обидеть Тейласа? — спросил Коджа, смачивая кисточку для письма.

— Почему?

— Ну,— нерешительно предположил Коджа, потирая затылок, — другие могли бы назвать твои слова самонадеянными. Возможно, ты ошибаешься в интерпретации воли Тейласа.

— Другим Тейлас не дал силы. Вот, почему я выношу приговор ханам, и мы заставили их ждать достаточно долго, — объявил он, указывая на носителя колчана, поднимающегося на холм. — Пришло время заняться делом.

— Да, Великий Господин, — ответил Коджа, раскладывая чистый лист бумаги.

— Хватит уже «Великий Господин». Сегодня я разрешаю тебе называть меня каханом, без каких-либо других титулов. Ямун посмотрел на носителя колчана, когда тот добрался до внутреннего двора. — Кто ждет? — спросил кахан, указывая на ворота у подножия холма.

Слуга опустился на колени, склонив голову. — Славный кахан, ханы Чжун и Бахшир принесли прошение о том, чтобы ты рассмотрел их дела, и один из людей Чанар Онг Хо пришел сказать, что его хозяин вернулся. Генерал ожидает твоего удовольствия выступить с докладом.

— Скажи Чанару, чтобы он пришел, — раздраженно сказал Ямун. — Он должен был представиться сам, когда приехал. Хан Чжун  и Хан Бахшир  подождут до полудня.

Коджа сел прямее и разгладил свою оранжевую мантию. — Кахан, — нерешительно спросил он, неуверенный в вольностях своего нового статуса историка.  — Где был генерал Чанар?

— А? Ты не знаешь?

— Нет, Великий Вождь…

— Кахан, — поправил его Ямун.

— Нет, Кахан, — повторил Коджа, прикусив губу из-за неловкости. — Я только слышал, что он уехал, что его послали.

— Хорошо. Тебе не суждено было знать.

— Я что?

— Ты не должен был знать, куда он поехал, — медленно и четко произнес Ямун. — Ты опять  подумал, что я простой. Коджа из Хазарии, в моей империи ты будешь знать только то, что я хочу, и ничего другого. Выучи это, — заявил он окончательно.

Слуга в белом халате подошел к краю ковров и опустился на колени, вжимая голову в циновки.

— Говори, — приказал Ямун, неохотно узнавая этого человека.

— Достопочтенная вторая императрица, Мать Баялун, выражает облегчение по поводу того, что кахан всего Туйгана снова невредим от гнева Тейласа. Она приветствует тебя, как мать своего пасынка, как жена своего мужа, — объявил слуга.

Ямун нахмурился. — Передай мои приветствия моей мачехе и моей жене, Матушке Баялун, мое почтение.

Мужчина остался на своем месте, головой к коврам. — Вторая императрица желает снисхождения своего мужа и интересуется, может ли она присутствовать при кахане на утреннем приеме.

— Мать Баялун знает, что ей всегда рады. Возвращайся и скажи ей, что она может присутствовать, если хочет, — лениво ответил Ямун. Он махнул рукой, отпуская слугу.

— Я думал, тебе не нравится вторая императрица, — прокомментировал Коджа, когда мужчина в белом поспешил скрыться из виду.

— Так и есть, писец. Я женился на ней, потому что этого требовали племенные традиции, — объяснил Ямун.

— Тогда почему ты позволяешь ей присутствовать?

Ямун вытянул руки вперед, разминая плечи. — Почему нет? Она все равно узнала бы, что происходит. Если я отошлю ее подальше, она заподозрит неладное, и устроит неприятности. А так я вижу, что она делает. Я выбираю лучшие варианты.

Коджа кивнул. — Я понимаю.